То, о чем тихо мечтал хореограф Юрий Григорович, о чем везде кричал
танцовщик Владимир Васильев и постоянно тихо твердил дирижер Геннадий
Рождественский, сменявшие последние десять лет друг друга у руля главного театра страны, наконец-то произошло. Завершилось строительство здания филиала Большого театра. Для того, чтобы слева от знаменитой квадриги Аполлона возник новый храм оперы и балета, потребовалось трижды сменить руководство театра, пережить войну подрядчиков и потратить 75 миллионов долларов.

Основой архитектуры нынешнего столетия по-прежнему остается стекло и бетон. Обладая необходимыми финансовыми средствами, строители филиала соблюли традиции с той лишь разницей, что стекло заменили хрусталем, а бетон – мрамором. С богатством убранства нового «малого Большого театра» теперь соперничать некому. Но обилие дорогих материалов – не главное достоинство филиала, как и хорошо отрегулированная акустика и росписи потолков по эскизам Бакста мастерскими Церетели (говорят, автограф самого Мастера затерян где-то среди многочисленных плафонов главной люстры зала). Филиал ГАБТа, оснащенный оборудованием для создания любых спецэффектов, на сегодня единственное здание страны, приспособленное для создания и проката современных оперных и балетных постановок. В этом смогли убедиться немногочисленные гости, пришедшие на официальную церемонию открытия зала и премьеру постановки оперы Николая Римского-Корсакова «Снегурочка».

Такого от Большого никто не ожидал. Пессимисты ждали от новой премьеры традиционного прочтения сочинения столетней давности с толпами пейзан в кокошниках. Оптимисты же рассчитывали на авангард в духе режиссера Дмитрия Бертмана: пляски голых баб и массовые оргии на сцене — благо языческий сюжет оперы кишит эротическими подробностями.

Привлеченный для этого проекта режиссер Дмитрий Белов, известный своими работами над концертами «Рождественские встречи Аллы Пугачевой» и мюзиклами «Нотр-Дам де Пари» и «Метро», отказался от крайностей и поставил нечто странное. Главная фишка постановки в том, что почти все декорации виртуальны. Их роль выполняют видеопроекции (для этого специально были приглашены видеорежиссеры-авангардисты Павел Лобазов и Андрей Сильвестров). Позади сцены на трех огромных экранах все три часа оперного действа шла непрерывная смена картин. Сначала это похожие на ожившие картины импрессионистов лесные пейзажи: бело-голубые во время арий Мороза, серо-зеленые во время весенних сцен. Для изображения дворца царя Берендея художники использовали игру красно-золотых оттенков. Когда в финале Снегурочка обретает дар любви, у зрителей дух захватывало — по сцене вдруг поплыли почти настоящие белые облака на фоне лазурного неба, затем стала расти изумрудных оттенков трава. Завершилась видеоинсталляция очень натуральниой картиной бушующих вод и восхода солнца.

Не нашлось места в постановке и для кокошников. По версии художника по костюмам Марии Даниловой, женщины сказочного народа, кроме главных героинь, оказались рогаты, а мужчин-берендеев г-жа Данилова снабдила длинными косами по щиколотку, так что они скорее походили на татар, нежели на пращуров славян.

Зато от Снегурочки в исполнении колоратурного сопрано Елены Брылевой глаз было не отвести: белолика, черноброва, высока и стройна. Если бы она еще не пела, было бы совсем замечательно.

Сложнейшая в истории русской музыки партия в ее исполнении звучала более чем странно. Поначалу ее дребезжащее вибрато походило на пение во время поездки на телеге по мостовой, ближе к финалу артистка, по-видимому, успокоилась, и ее вибрато стало походить на размеренное гудение пилы под совсем недурной аккомпанемент оркестра.

Впрочем, такое пение хорошо объясняло желание родителей Снегурочки — Мороза (Валерий Гильманов) и Весны (Светлана Шилова) — поскорее сбагрить дочурку алкоголикам-бобылям из близлежащей деревни. Кстати, Валерий Гильманов в этот вечер показал вершины своего мастерства, демонстрируя прекрасную работу над ролью и отменное владение тончайшими драматическими нюансами в исполнении своей партии. Ему под стать звучала и Светлана Шилова, не сфальшивившая ни ноты, ни слова в роли.

Конечно же, Большому театру больше никогда не вернуть ту страстность и роскошный тембр, которым обладала Галина Вишневская, исполнявшая партию соперницы Снегурочки – Купавы. Но, слушая исполнение этой партии из уст великолепной Елены Зеленской, зрители понимали, почему царь Берендей заступается за нее, а не за дребезжащую на каждой ноте Снегурочку.

Новый царь Берендей Большого театра в исполнении Михаила Губского немного потерял в сравнении с великим сладкопевцем Лемешевым, эталонно исполнявшим эту партию полвека назад. К тому же хрустально-чистый тенор Губского привнес отсутствовавшую в исполнении Лемешева царскую мужественность и властность.

Оставшаяся к финалу пятая часть зрителей не без садистского удовольствия посмотрела на мучительную кончину незадачливой скрипучей красавицы. Сцена таяния сопровождалась причудливыми световыми эффектами, всполохами огня, а также густым пароиспусканием. После бесславной кончины Снегурочки все действующие лица вздохнули с облегчением и пропели осанну Солнцу, избавившему их от мучений.