Заголовок экспозиции игрив и многозначителен: речь то ли про жизнь, то ли про живопись, да и еще и школа какая-то… Работы нынешнего экспонента с трудом соединяются в сознании с понятием «школа». Возможно, что организаторы в лице куратора Георгия Никича, структурировавшего выставку, и искусствоведа Александра Якимовича, сочинявшего установочную статью для каталога, и не имели в виду буквального значения слова. От этого альянса всегда ожидаешь глубокомыслия и некой культурной провокации. На сей раз тоже не обошлось, хотя сама художница им тут явно не помощник. Из года в год Анна Бирштейн производит десятки и десятки холстов без отчетливого сюжета, без актуального месседжа, без технологических изысков и т.п. Может, и задумываясь, к чему бы это все, но тяжкую думу немедленно оставляя, как мешающую повседневной работе и вредную для организма.

Данное качество кураторы и возвели в ранг особого художнического достоинства. Мол, долой умственное плутание в лабиринтах реальности и ковыряние в язвах общества, да здравствует чувственная полнота жизни! Ну и живописи, конечно. Постановка вопроса не лишена смысла, поскольку современное искусство с очевидностью загнало себя в тупик, лишившись по пути гедонизма и артистизма. Вот только вряд ли образцом преодоления гибельных тенденций следовало объявлять Анну Бирштейн, чьи полотна небезупречны как раз с точки зрения артистизма. Но это уж дело вкуса.

Большая новоманежная ретроспектива решена прихотливо, с тематическими разделами вроде «Живопись садов – радость жизни» или «Живопись садов – течение жизни», с перемешиваниями вещей давнишних и свежих, с изысканной геометрией повески, чередованиями темного – светлого и т.п. Какие-то места в экспозиции кажутся крайне удачными, другие не очень. К примеру, «шпалера» из цветочных натюрмортов на фронтальной стене автору не на пользу, поскольку обесценивает каждый элемент в отдельности. В целом же узор не раздражающий и разглядыванию не мешающий. Можно было бы счесть обустройство выставки даже оптимальным, если бы не перепады качества в самих полотнах. Тут реальность сталкивается с идеальной моделью: экспозиционные решения рассчитаны на живопись ровную, передающую зрителя по эстафете от картины к картине без рывков и торможений. На первый взгляд, так оно и есть, со вторым же и третьим – существенные проблемы.

Конечно, у художника такой экспрессивный почерк, что попадание в цвет ли, в настроение, в собственную живописную структуру не гарантировано. Анна Бирштейн не станет, вероятнее всего, переписывать неудачные куски, а лучше уж возьмется за следующее произведение. Прелести бурной импровизации на выставке акцентированы. С оборотной же стороной процесса, то бишь с высоким процентом «отвала», целенаправленно побороться не получилось. Уберечься от неурядиц внутри холстов можно только путем вдыхания атмосферы и окунания в предложенное половодье. Тогда неубедительность отдельного живописного хода воспринимается в качестве декоративности, а небрежность – в качестве шика. Так бы и назвать выставку – «Школа ши…». Не столь многозначительно, зато пишется тоже через «и».