То, что выход «Братьев Гримм», самого компромиссного фильма режиссера «Страха и ненависти в Лас-Вегасе» Терри Гилльяма, случился в том же году, что и смерть Хантера С. Томпсона, следует считать всего лишь печальным совпадением. Возможно, у Гилльяма не было под рукой ни ружья, ни рогатины, чтобы отогнать великана Харви Вайнштейна. Возможно, Томпсону не хватило своего Харви, чтобы, по обыкновению, пальнуть в чужака, а не себе в голову. Кроме того, у каждого свои способы тактического отступления.

Тем не менее «Братья» вышли в сложное для Гилльяма время. И дело даже на в неудачах (хорошо бы временных), постигших его экранизацию Дон Кихота и постановку «Добрых предзнаменований» по сценарию Геймана и Прачетта. Просто пространство волшебного и смежное с ним пространство безумия за последние годы выпустили из резервации, словно беловежского зубра, и приладили под ярмо. Энтузиазм Питера Джексона и Тима Бартона, породив вполне достойные фильмы, сделал творческую и художественную оголтелость частью гигантской машины.

Все очень мило, но похоже на встраивание живого сердца в хромированный аппарат жизнеобеспечения.

Бартону хорошо. Он прыг в сторону, и снимает кукольный мультфильм про мертвую невесту. Более искреннему в своей полоумности Гилльяму, конечно, труднее.

Возможно, от этого в «Братьях Гримм» чувствуется какая-то растерянность. История, сама по себе, прекрасна. После мрачной прелюдии из детства героев, мы знакомимся с братьями Гримм – двумя одаренными жуликами, странствующими по оккупированной наполеоновской армией Германии. Бизнес их прихотлив и обаятелен. Узнав, что где-то завелась нечисть и местные жители в панике, братья предлагают свои услуги по изничтожению сверхъестественного. Устроив страшную битву, мошенники забирают гонорар и с почетом удаляются, забрав с собой хитроумные приспособления, с помощью которых и убедили бестолковых крестьян в существовании призраков и демонов. И все шло хорошо, пока их не припек французский генерал, не взялся за них итальянский палач и не пришлось отправиться в деревню, страдающую от самого натурального колдовства.

Плавно и естественно переплетаясь, мотивы Красной Шапочки, Царевны-лягушки, Спящей красавицы и Гензеля и Гретель образуют пространство противостояния надменной рациональности XIX века.

С каждом шагом в дремучий лес, в центре которого высится башня с погребенной в ней колдуньей, все становится чудесатее и чудесатее. Братьям Гримм, привыкшим жить весело, гоняться за девами и валять дурака за деньги, придется повзрослеть ровно настолько, чтобы поверить в волшебство и злых демонов.

Весь фильм Гилльям под продюсерским давлением юлит и изворачивается, словно вор в руках палача. От этого непрерывно укачивает – вдохновенной дикости сцены, вроде уничтожения волшебного леса французской армией или ребенка, пытающегося стереть с лица черную грязь и стирающего вместе с грязью само лицо, сменяются неприятным хихиканьем, подмигиванием зрителю и общей неряшливостью. Сыгравшие братьев Хит Леджер и Мэтт Дэмон не то что бы портят впечатление – скорее, просто не имеют другой задачи, кроме как сыграть популярного Леджера и популярного Дэмона, играющих у культового режиссера. Даже древняя колдунья Моника Беллуччи, способная, как мы помним из «Добермана», на всякое, выглядит крайне статуарно. Никакого обмана – просто некоторая несогласованность, как в анекдоте про Красную Шапочку: «Это не хвост, — сказал Волк и густо покраснел».

Понятно, что все вышесказанное – чистое брюзжание. Потребительски ценный не меньше хорошего пылесоса, оживленный, как пятничная дискотека, дорогой, красивый, местами смешной или страшный, фильм принес бы успех другому режиссеру и даже не роняет достоинства самого Гилльяма. Но чувство, что волшебство в наше время можно только красть с большими предосторожностями, будит грусть, которую не развеивает даже отчаянный гилльямовский балаган.