Вы заметили, какие все кругом резко стали непьющие? Особенно в этом жанре отличаются те, чьи молодые перлы по синей лавочке до сих пор считаются эталонными в широких узких кругах. Да-да, вот те девицы, которые в баре закидывали нижнее белье на подвесные светильники, и парни, которые на рыбалке три машины утопили и одну случайно взорвали, когда салют пускали с капота.
Вот все они сейчас, как один, талдычат о бытовом алкоголизме, о том, что регулярный бокал вина в пятницу — это уже зависимость, о пользе рехабов и необходимости ограничить продажу спиртного. Нет, лучше вовсе запретить! Оставить спиртовую настойку валерианы в аптеках и конски дорогое шато-де-выпендреж в ресторанах для богачей.
Есть ощущение, что пить действительно стало не модно. Вот гляньте на 20-летних в больших городах — они угорают по матче и смузи, разбираются в бабл-ти, с закрытыми глазами отличают латте на миндальном от капучино на безлактозном. И если и выпьют, так пару глотков сладкого коктейля, не более.
Поначалу мне казалось, что они просто подтормаживают в развитии. Зумеры правда не такие ранние, как люди в возрасте 35+. Молодые позже выпархивают из родительского гнезда, выходят на работу, заводят отношения, рожают детей и прочее. Вероятно, полагала я, они и свою цистерну спирта выпьют позднее. Однако годы шли, 20-летние превращались в 25-летних, а творить дичь, принятую у моего поколения, они так и не начали.
Никто из них не пьет спирт, купленный у бабки Егоровны в деревне, запивая его колодезной водой. Никто не просыпается с двумя незнакомками в чужой квартире в Теплом Стане. Никто (и слава богу!) не разбивает родительские машины, отправившись за добавкой.
Параллельно с этим старшие товарищи тоже ударяются в ЗОЖ и стигматизируют просекко за бранчем. Осуждают Анастасию Волочкову с ее нетрезвыми выступлениями, потихоньку передают друг другу названия частных наркологических клиник. Подозрительно много знают о 12-ступенчатой системе отказа от зависимостей и мгновенно расшифровывают аббревиатуру АА. Нет, это не батарейки, как я думала! Это анонимные алкоголики.
Я пока не пойму, как к этому относиться. С одной стороны, все по делу: синька зло, алкоголь влияет на нашу красоту и когнитивные функции, от зависимостей надо избавляться. С другой — мне кажется (но я, разумеется, не психолог), что стигматизация бокала игристого — прямой путь к тайному алкоголизму. А он значительно страшнее, потому что незаметен. И если маме в декрете, обалдевшей от орущих детей, раскиданных игрушек и вечно недовольного мужа, нужен допинг в виде бокала совиньона на ночь — это не самое страшное в ее жизни.
Есть и третья сторона. Массовый отказ от выпивки зачастую имеет очень простое и медикаментозное объяснение: нельзя пить на антидепрессантах. А сейчас кого ни возьми — все на колесах, а то им тревожно, бессонно и печально. И вот столь массовый прием АД, как по мне, — гораздо более тревожный звоночек, чем вечеринка с игристым раз в неделю. Я сужу только по своему окружению, но глядя на мой близкий круг, понимаю, что друзья чаще годами сидят на препаратах, чем на стакане. И что страшнее в долгосрочной перспективе — еще большой вопрос. И нет ли тут такого, что принимать антидепрессанты — это новая мода 35-летних. Дескать, «могу себе позволить: и психиатры нынче дорогие, шутка ли, по 8–12 тысяч за прием, и таблетки недешевые, а еще психотерапия к этому прилагается… Вам-то, алкашам, жить намного проще!»
И отдельный вопрос — уже культурологический. Почему так стигматизируют алкоголь люди, выросшие на массовой культуре, где бухали все герои и даже авторы? От Пушкина с его «выпьем, няня» до Жени Лукашина, от Венички Ерофеева до современных поп-исполнителей.
Как это произошло? И куда мы идем — в мир банановых смузи или в страну, где на замену явятся совсем другие вещества?
И главное — мы теперь пятничный бокал совсем отменяем, да?
Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.