Переломайте им руки
В июне 1967 года Израиль за шесть дней разгромил войска Сирии, Иордании и Египта, которые готовились сбросить евреев в Средиземное море и уничтожить их государство. В результате того разгрома под контролем Израиля оказались огромные территории от Голанских высот и реки Иордан до Суэцкого канала. Какую-то часть захваченного — египетские земли — Израиль быстро вернул в обмен на мир, другую часть — восточный Иерусалим — сразу аннексировал и провозгласил частью своей неделимой столицы.
Но был большой кусок земли, который позже получил известность как Западный берег реки Иордан, а в самом Израиле назывался Территориями. До войны его контролировала Иордания, но никто не считал этот контроль легитимным. Там проживало арабское население, и ООН считала, что именно здесь надлежит создать арабское государство Палестина. Израиль же понятия не имел, что делать с неожиданным приобретением. Отношение к этому вопросу навсегда изменило израильскую политику. Отныне понятия «левый» и «правый» означали отношение к Территориям: правые настаивали на их контроле, а левые считали, что их оккупация не только аморальна, но и губит сам Израиль.
Дебаты шли в основном теоретические, вплоть до момента, когда в 1987 году арабы Западного берега подняли восстание против Израиля — интифаду. Согласно правому взгляду на проблему, ими двигало внутренне стремление уничтожить евреев. Согласно левому взгляду, палестинцы были возмущены своим статусом: жители оккупированной территории, без права голоса, граждане неизвестно чего, подсудные израильским военным судам и подчиненные израильской армии. Вдобавок израильтяне активно возводили на Территориях поселения, надеясь таким образом закрепить землю за собой.
Во время интифады арабы отказывались выходить на работу на израильских предприятиях, перекрывали улицы своих кварталов баррикадами, жгли покрышки, забрасывали израильских солдат камнями, нападали на израильские банки и другие важные институты. Ответ Израиля, по собственной формулировке министра обороны Ицхака Рабина, получил название «сила, мощь и избиения». Участников беспорядков избивали дубинками, забрасывали гранатами со слезоточивым газом, поливали из водометов, расстреливали резиновыми пулями, а иногда и боевыми. Премьер-министр Ицхак Шамир прямо заявил: «Наша задача — вселить страх смерти в арабов на Территориях».
В начале 1990-х годов восстание в целом удалось подавить. Против лома нет приема, а, как свидетельствовали израильские офицеры, министр обороны прямо приказал ловить метателей камней, после чего ломать им руки и ноги. Подчеркнув, правда, что не головы.
Худой мир лучше
Однако такая политика вызывала закономерное осуждение как в ООН, так и внутри Израиля. В 1992 году в правящей левой лейбористской партии «Авода» (полное наименование — «Израильская партия труда») начали раздаваться требования помириться с арабами и прекратить править ими по праву грубой силы. Благо еще в 1988 году лидер Организации освобождения Палестины Ясир Арафат признал право Израиля на существование и его фактические границы до войны 1967 года. Напрашивался логичный ответ: раз бывшие партизаны-террористы готовы к миру, то пусть они и станут палестинским правительством.
Поэтому в 1993 году Израиль и ООП обменялись письмами об обоюдном признании, и при активном участии президента США Билла Клинтона начали мирные переговоры в Осло.
24 сентября 1995 года они принесли первые настоящие плоды: израильская и палестинская делегация подписали соглашение о создании автономного арабского органа власти на Территориях — Палестинской национальной администрации.
Под ее контроль попадали лишь несколько анклавов Западного берега, но считалось, что это временная мера перед окончательным миром.
Трудно даже вообразить, какие перемены на тот момент это сулило Ближнему Востоку. Во-первых, вражда арабов с евреями успела стать притчей во языцех, как синоним неразрешимого, вечного конфликта. Его прекращение идеально рифмовалось с популярной в те годы концепцией «конца истории» Френсиса Фукуямы — эпоха войн и вооруженной борьбы закончилась, начинается эпоха мира и повсеместного торжества либеральной демократии. Во-вторых, переговоры в Осло позволили Израилю заключить мирный договор с Иорданией и окончательно нарушить арабский бойкот.
В страну начали массово заходить международные компании, которым теперь не пришлось делать выбор между маленьким еврейским государством и большим арабским миром. Это усилило экономический подъем, начавшийся из-за массовой миграции советских евреев, и Израиль превратился в ту богатую и благополучную страну, которая известна сейчас.
Наконец, наступил расцвет израильского движения за мир, которое началось еще в конце 1980-х годов. Его называли лагерем мира, и одной из главных его доктрин было сосуществование. Политики могут подписать любые соглашения и издать любые законы, но Израиль с самого начала создавался как государство евреев и для евреев, посреди врагов. И хоть Израиль еще в 1950-х годах дал гражданство живущим на его территории арабам (примерно 1/5 населения), но все понимали, что они являются меньшинством, к которому относятся в лучшем случае настороженно.
Сторонники сосуществования же считали, что вражду между двумя народами надо устранить полностью.
Чтобы евреи и арабы жили в одной стране так же, как фламандцы и валлоны в Бельгии, англофоны и франкофоны в Канаде, этнические немцы и французы в единой Швейцарии, татары в России, — словом, чтобы национальная рознь не проявлялась за пределами безобидных бытовых шуток. Активисты считали, что для создания доверия необходимо на личном уровне прорывать барьер: евреи должны ходить в арабские магазины, нанимать их на работу, ходить на одни мероприятия и проводить совместный досуг.
Особенно важным считалось работать с детьми. Культурные центры устраивали еврейско-арабские семинары для школьников, где те могли познакомиться друг с другом, популярны были двунациональные детские летние лагеря. Считалось, что чем больше людей через них пройдет, тем быстрее наступит окончательное примирение.
Масштаб надежд лагеря мира в 1990-е годы был сопоставим лишь с их крахом впоследствии.
Вопрос чести
Необходимо сказать, что далеко не все евреи в Израиле были сторонниками мира и компромисса с палестинцами. Прежде всего, параллельно с семинарами мира проводились народные «семинары войны», — евреи начали сами нападать на арабов в отместку за мятеж, а суды спускали им это с рук.
«После того как в октябре трое израильтян, проживающих в районе Бака в Иерусалиме, были зарезаны арабом, разъяренные [еврейские] демонстранты сначала напали на арабских строителей, оказавшихся на строительных площадках, а затем обратили свой гнев на активистов движения за мир, проживающих в этом районе», — сообщала газета Los Angeles Times в 1990 году.
Молодежь с обеих сторон начала жить в режиме футбольных ультрас враждующих команд в одном городе, и встречи арабов с евреями все чаще заканчивались серьезными драками.
Такое отношение сформировалось не от природной злобы израильских правых. Для многих арабов мир как таковой тоже не был целью. Вместо этого они хотели победы и мести, переиграть победную для Израиля Войну за независимость 1947–1949 годов.
«В нашей культуре земля — вопрос чести, и чужаки — люди, живущие на твоей земле, — бесчестье, но нам приходится с этим жить. Возможно, мы живем неплохо по сравнению с жителями Газы и Западного берега, но мы живем как овцы: нас кормят, мы в чистоте и у нас есть дома», — излагал эту позицию израильский араб Мухаммад Шалабне.
В любом народе всегда есть люди с разрушительными, контрпродуктивными мечтами. В задачи ответственного правительства входит сдерживание их, но в этом вопросе не повезло ни евреям, ни арабам. Израильские правые во главе с партией «Ликуд» объявили священную войну мирным переговорам и соглашениям Осло, считая уход с Территорий предательством. Молодой на тот момент Биньямин Нетаньяху клеймил правительство Рабина как нарушителей еврейских традиций и ценностей. Правые раввины объявили в адрес премьер-министра дин родеф: аналог древнеримского объявления человека вне закона, что давало санкцию любому желающему убить его.
На митингах «Ликуда» Рабина изображали то в нацистской форме, то в перекрестье прицела. Сам Нетаньяху возглавил «похоронную процессию» с гробом для еще живого премьер-министра, а толпа скандировала «смерть Рабину» и «смерть арабам».
В итоге на призыв откликнулся 25-летний студент Игаль Амир. Он подкараулил Рабина после митинга в поддержку мира и расстрелял его из пистолета. В 1996 году на выборах победили «Ликуд» и Нетаньяху, и с того момента партия и политик делали все, чтоб торпедировать мирный процесс.
Последний шанс
Казалось, что шанс утрачен навсегда, но в 1999 году неожиданно левые вновь победили. Премьером стал Эхуд Барак, считавший себя наследником Рабина и возобновивший серьезные переговоры с Арафатом. И именно Арафат поставил в них точку, и, по-видимому, навсегда.
В 2000 году Клинтон сумел вытащить их обоих на переговоры в Кэмп-Дэвид, где они должны были обсудить точные границы будущего Государства Палестина. Кэмп-Дэвид — это уютная лесная резиденция для отдыха американских президентов, подходящее место для сложных неформальных разговоров. Из-за неформального характера встречи трудно в точности выяснить, что произошло, но, как рассказывал Клинтон, там арабам было сделано щедрое предложение.
К Палестине отходило не менее 90% оккупированной Израилем территории, включая арабские кварталы Иерусалима. Об этом шли торги: стороны предлагали размены территориями и спорили о том, можно ли разбивать палестинские земли на изолированные районы. С точки зрения Израиля, это и так была колоссальная уступка, ведь он отступал, имея абсолютное преимущество на поле боя.
Но саммит провалился, когда был затронут статус Храмовой горы, где расположена Стена плача и мечеть Аль-Акса. На первый взгляд, соглашение было почти готово. Израиль согласился передать Палестине Аль-Аксу, а Арафат смирился с отходом Израилю Стены Плача. Арабский лидер настаивал на контроле 16-метрового участка земли, где расположен проход к тоннелям Стены, и отказался торговаться на этот счет. В итоге он покинул Кэмп-Дэвид ни с чем, и вскоре началась Вторая интифада. Ее арабы вели уже не камнями и баррикадами, а бомбами в автобусах, ножами и стрелковым оружием.
В тот момент израильский лагерь мира перестал существовать.
Знаменитый историк Бенни Моррис, один из лидеров этого лагеря, отсидевший в тюрьме за отказ от службы в армии на Территориях, резко изменил позицию. Всю свою научную карьеру он построил на популяризации Накбы — так называют изгнание арабов с территории Израиля в 1947–1949 годы, которое стало основой палестинской идентичности и символом борьбы за возвращение земли. Теперь же Моррис прямо заявил, что в выборе между проведением этнической чистки против палестинцев и допущением геноцида евреев, он бы всегда предпочел первый вариант, и что Накба была проведена при таком же выборе.
Израильтянам казалось, что они протянули палестинцам руку, но те даже не плюнули в нее, а с размаха ударили топором. Лишь исчезающее меньшинство евреев, радикальных левых, считало, что израильтяне никогда и не планировали считать арабов равными себе, а сосуществование должно было стать сосуществованием лошади и всадника.
«Я ездил в местный летний лагерь, посвященный «сосуществованию». Там жили еврейские дети из семей, живших в богатых поселениях, расположенных стратегически таким образом, чтобы задушить палестинские общины и не дать им возможности развиваться. С другой стороны, были палестинские дети, жившие в этих задыхающихся общинах, чьи города и деревни страдали от жестокого пренебрежения и дискриминации со стороны государства. Семьи некоторых из них стали изгнанниками во время Накбы, и теперь от них ожидалось молчание. Они должны были молчать и мирно существовать с детьми, буквально живущими на украденных у их семей землях.
Такого сосуществования лошади и всадника не должно быть, но [во время Второй интифады] евреи не смогли смириться с мыслью, что лошадь решила восстать. Хотя все довольно просто: нет справедливости — нет мира»,
— описывал свое отношение к интифаде известный антисионистский активист Барак Меир, этический еврей, левый анархист и сторонник уничтожения Израиля.
Теперь же этот право-левый спор не имеет большого практического значения. После атаки ХАМАС 7 октября и войны в Газе примирение арабов и евреев относится к классу забытых утопий, вроде единого языка эсперанто, мирового коммунизма или того самого «конца истории», частью которого арабо-израильский мир должен был стать.