Странная судьба у судьи Данилкина. В биографии этого человека, точнее, в последнем ее значимом эпизоде, соединился весь страх и трепет российской судебной системы. Которая держит человека — причем даже не только подсудимого, но и судью — железной хваткой и не отпускает от себя, требуя игры по правилам. Любой ценой.

Возможно, вынося приговор Ходорковскому и Лебедеву, Данилкин думал, что его страдания закончились. На самом деле все только началось.

В отличие от его карьеры, которая теперь навсегда «мечена» не только приговором, но и правдой, открывшейся благодаря помощнику судьи Наталье Васильевой, сыгравшей роль «Викиликса» на русский манер.

Подобного рода решения даются судьям нелегко. И с таких приговоров начинается их профессиональная деградация. Как это произошло, по замечанию знаменитого адвоката Дины Каминской, с судьей Лубенцовой, председательствовавшей на процессе о вышедших на Красную площадь в августе 1968-го: «После дела о демонстрации на Красной площади Лубенцовой часто поручали рассматривать политические дела, но я уже в них не участвовала. Знаю только из рассказов моих коллег, что она из процесса в процесс игнорировала не только все спорное, но и все то, что безусловно свидетельствовало в пользу обвиняемых. Сначала это не отражалось на ее поведении в обычных уголовных делах. Но приобретенная при рассмотрении политических дел привычка к нарушению закона оказалась мстительной. Все чаще и все более четко стали проявляться не свойственные ей раньше черты бездушного чиновника».

Судьи и судебная система слишком часто в последнее время в буквальном смысле восстают против здравого смысла.

Пока президент и посол РФ в Польше ищут способы реабилитации расстрелянных в Катыни, суды упорствуют в своем нежелании признавать их жертвами сталинского террора. Президентский совет по правам человека при одобрении главы государства берет на себя правовую экспертизу дела Ходорковского — и против этого немедленно выступает совет судей.

Когда не работают «регулярные» институты, приходится сооружать параллельные конструкции. Не работает парламент — давай создавать Общественную палату. Плохо работает мелкий бюрократ — в соседнем окошечке вам окажут ту же самую услугу, только за небольшую плату и вежливо. Так и с судом: чтобы решить или хотя бы попытаться решить какую-то проблему, которую создал суд, «независимый» от общественного мнения, здравого смысла и, чего уж там греха таить, норм права, нужно пытаться искать обходные пути. Хотя бы с помощью общественной экспертизы. В принципе, это абсурдная ситуация. Но, если правоохранительные органы не работают, их место занимает самосуд. Как это было с историей «жемчужного прапорщика», которого после долгих колебаний все-таки, наконец, предали суду.

Про то, что творилось в последние годы в Конституционном суде, который изгонял из своих рядов «пятую колонну» и запальчиво спорил с Европейским судом по правам человека, отстаивая судебную версию «суверенной демократии», и говорить нечего. Собственно, инициатор судебной реформы Дмитрий Медведев тоже отличился на ниве контрреформы: сузил подсудность судов присяжных и добился отмены выборов председателя Конституционного суда.

Так «великой реформы» по образцу 1864 года ну никак не получится. Оказывается, недостаточно выстроить шикарные здания судов и начать называть судей «ваша честь», чтобы все сказочным образом изменилось.

Точно так же будет и с милицией-полицией: от того что грубоватого мужчину с красноватым лицом нам придется называть «господин полицейский», его внутренний мир не преобразится на основах толстовства и наследия матери Терезы.

Конечно, дело в людях. Но и в наследовании советским традициям отправления правосудия. Судья Боровкова, вставшая в один ряд с гоголевскими персонажами благодаря специфическому стилю определения судьбы Бориса Немцова, — просто клон судьи Савельевой, вошедшей в историю благодаря тому, что она судила Иосифа Бродского. Примеры честного поведения, обнаруживающего при этом хорошее юридическое образование и высокий уровень общей культуры, столь же редки в среде правоохранителей и судей, как и в советское время. Прокурор Лахтин ближе стоит к товарищу Вышинскому (хотя это сравнение, пожалуй, ему льстит), чем, допустим, к Борису Андреевичу Золотухину, который, будучи прокурором, в один прекрасный день отказался поддерживать обвинение и был вынужден уйти в адвокатуру. Откуда его тоже изгнали, потому что он защищал диссидентов. И проблема не только в том, что эти люди по-разному трактуют право и смысл профессии. Это проблема слишком глубокая — она социокультурная. Это просто люди разных культур, которые пересекаются исключительно в одном месте — в суде.

Отвратительные судьи были всегда. Но в любую эпоху трудились честные профессионалы, при том что в этой профессии честность, смелость, добросовестность — синонимы профессионализма.

Например, член Верховного суда РСФСР Петухов, о котором писала Дина Каминская в своих мемуарах, — человек, который оправдал оговоренных в убийстве и изнасиловании одноклассницы молодых людей: было в конце 1960-х нашумевшее «дело мальчиков». Судья не просто вник в дело, а пошел против круговой поруки в системе следствия и суда, что и тогда было шагом мужественным.

Есть такое понятие — path dependence, зависимость от предшествующего развития. Оно целиком и полностью применимо к российской судебной системе, которая унаследовала «родимые пятна» не только советской судебной системы: к грубости и бескультурью тогдашних судей добавилось корыстолюбие, из-за чего адвокаты теперь превращаются из защитников в инкассаторов. Нынешняя система — наследница по прямой русского суда. В том виде, в каком он существовал до великой реформы 1864 года. Суд неправый и пронизанный мздоимством, описанный Алексеем Хомяковым: «В судах черна неправдой черной/ И игом рабства клеймена;/ Безбожной лести, лжи тлетворной,/ И лени мертвой и позорной,/ И всякой мерзости полна!»

Пример той же великой реформы показывает: если что-то делать всерьез, то даже в России и с российским же человеческим материалом все получается.

Отчасти мы это можем наблюдать в сегодняшней системе арбитражного правосудия: стоило всерьез заняться реформой, принять несколько знаковых решений, последнее из которых — дело Навального, на чью сторону встал суд в споре с могущественной «Транснефтью», как стала меняться и ментальность самих судей. Ровно такое же волшебное превращение произошло с судами и судьями после 60-х годов XIX столетия.

И иногда просыпается совесть. Если духу для этого не хватает у самого судьи, совесть просыпается у его помощницы. Значит, все не так безнадежно.