Общественная амнезия приобретает характер эпидемии. Чем важнее дата для страны, тем она неинтересней для публичного обсуждения. Все чаще приходится писать в связи с ТВ не о том, что есть, а о том, чего нет.

Итак, в последние дни федеральные каналы совсем не заметили 15-летия начала первой чеченской войны и почти не заметили 20-летия со дня смерти Андрея Сахарова. Последнему повезло больше лишь потому, что сам президент направил приветствие участникам Международной сахаровской конференции. В нем Медведев отметил глубину и актуальность сахаровских идей, созвучных задачам, которые решают сегодня российское общество. Не очень, правда, понятно, какую созвучность имел в виду Дмитрий Анатольевич, но его внимание к дате дало основание некоторым новостным программам хоть и бегло, но также вспомнить о ней. А госканал даже припрятал в нише утреннего эфира некое документальное полотно под выразительным названием «Исключительно наука. Никакой политики». Стыдливость канала объяснима: полотно, к тому же двухлетней давности, и впрямь не делает честь «России» в кавычках и без. Вязкое повествование соткано по лекалам советского агитпропа: блистательный физик противопоставлен кое-какому диссиденту. Инакомыслие Сахарова в фильме трактуется тоже чисто по-советски. Вадим Медведев, член Политбюро ЦК КПСС, досадное упущение объясняет тем, что с Андреем Дмитриевичем, «по-видимому, недостаточно работали». По-видимому, имеется в виду Андропов. Если его и стоит за что-то благодарить, так это за недостаточную работу с Сахаровым.

Официального 15-летия начала первой чеченской война (указ Ельцина о мерах по обеспечению в республике законности и правопорядка с одновременным вводом войск) не заметил ни один канал. А между тем именно это дата имеет важнейшее значение не только для первой, но и для второй реальности. Чеченская война определила через телевизор стиль и веяние, как сказал бы Константин Леонтьев, всей нашей нынешней жизни.

Разухабистая вольница середины девяностых была отмечена эстетическим и этическим кризисом. Репортаж о венчании на царствие Ельцина под малиновый звон колоколов перемежался материалами с театра военных действий в Чечне; темный морок Ходынки виделся даже тем, кто не склонен к аллюзиям. В другом репортаже барвихинская идиллия: едва ли не аглицкий камин, три джентльмена — Ельцин, Черномырдин, Чубайс — расположились подле веселого уютного огня – обсуждают ситуацию в Грозном. И тут же сюжет из самого Грозного в аспидных руинах и жгутах ржавого железа. Но к концу века, когда к власти пришел покоритель Кавказа Владимир Путин, резко сменились и сюжеты, и картинки. На зачищенном до стерильного блеска ТВ информацию окончательно вытеснила паркетная хроника.

Случилось это не сразу. Осенью 1999-го в бреду гексогенной лихорадки мир сузился до размеров телеэкрана. Эффект визуальной причастности миллионов к взрывам хоть в Буйнакске с Волгодонском, хоть на улице Гурьянова и Каширском шоссе в Москве заставлял зрителей вновь и вновь восходить на голгофу «последних известий». Именно на ТВ израненные души жаждали тогда обрести истину в последней инстанции. Истин в тех уже уходящих мгновениях вольницы было все еще много, правда, у каждого канала (особенно у каждого хозяина канала) своя. Но думающий зритель, научившийся за годы свободы отличать зерна от плевел, хорошо ориентировался в обилии информации.

Прошло десять лет. Снова, минуя благословенную стабильность, замелькали по ТВ знаки нашей общей беды – Саяно-Шушенская ГЭС, «Невский экспресс», пермский клуб «Хромая лошадь». Только тенденция вырисовывается противоположная той, что доминировала в конце девяностых: люди все меньше интересуются новостями. Последние рейтинги убедительно свидетельствуют о том, что всемирная отзывчивость русской души дала сбой: сериал о Вольфе Мессинге волнует зрителей гораздо сильней, чем катастрофы. И здесь дело не в просчете Достоевского, столь высоко ставящего русскую душу, а в том, что народ категорически перестал верить своему телевидению. Народ можно понять. С каждым днем все невыносимей комбинации полулжи с полуправдой, поиски стрелочников низшего или среднего звена, разговоры о модернизации при пещерном уровне жизнеобеспечения граждан… И эти бесконечные обещания увидеть небо в алмазах – теперь уже в формате нанотехнологий…

Можно уверенно констатировать: за истекшие десять лет самых больших успехов власть достигла в области ТВ. Рожденные телевизором президенты уверенно обустраивают это пространство под себя. Здесь их избирают, переизбирают, назначают, сливают в тандемы. Только здесь их заоблачные рейтинги не зависят от реальной страны, ими управляемой. Так что политическая жизнь, проистекающая в ящике, больше ничем не способна никого удивить. И даже если электорат совсем перестанет смотреть новости – тоже не беда. Их заменят «прямыми линиями»: по четным дням с народом будет разговаривать премьер-министр, по нечетным президент. Пока «прямые линии» идут лучше, чем Вольф Мессинг, ТВ ни к чему уроки – ни чеченские, ни сахаровские, ни всякие прочие. Так легче жить. Ведь то, чего нет в телевизоре, не существует в природе.