У антипутинской оппозиции, хоть левой, хоть правой, хоть взвешенно центристской, есть один несомненный и очевидный талант: проигрывать и потом находить убедительные объяснения для своей неудачи.

В начале 2005 года начатая властями монетизация льгот вызвала значительные социальные волнения, признать наличие которых было вынуждено даже государственное телевидение. Разрозненные акции протеста по всей стране не переросли во всероссийское движение прежде всего потому, что ни одна из антипутинских группировок не была в состоянии возглавить волну социального протеста.

Славящаяся неповоротливостью государственная машина сработала оперативней и эффективней, чем оппозиция.

Недовольство граждан было притушено, правда, ценой фактического отказа от реформ, протестующие ушли с улиц, рейтинг президента вернулся на прежние вершины. Шанс для изменения ситуации в стране был упущен. А власти получили бесценный для себя опыт успешной минимизации социальных волнений.

Оппозиция списала успех режима на имевшиеся в его распоряжении значительные материальные и информационные ресурсы. Хотя на самом-то деле использовать их власти смогли только поскольку было время и отсутствовал серьезный оппонент.

Режиму удалось обратить себе на пользу и «оранжевую революцию» на Украине. Призрак майдана был использован для дискредитации антивластных настроений. При помощи сравнительно несложных пропагандистских технологий любые массовые выступления были приравнены к «бунту бессмысленному и беспощадному», после чего общественность оказалась перед выбором: либо плохая стабильность, которую могут обеспечить только нынешние власти, либо хаос, который наступит при ослаблении режима.

У оппозиции не нашлось существенных аргументов для того, чтобы поставить под сомнение правомерность подобной альтернативы. В итоге потенциальные противники власти сегодня заинтересованы в ее укреплении.

Умеет режим и вышибать самые потенциально сильные оппозиционные фигуры, используя для этого то таску (второй за два года раскол «Родины»), то ласку (приглашение одного из лидеров Республиканской партии Михаила Задорнова на работу в ВТБ). Последний прецедент опасен прежде всего тем, что рядовым сторонникам оппозиции подан сигнал: их лидеры в любой момент могут разменять долгосрочные политические планы на сиюминутную карьерную выгоду.

Когда у власти больше возможностей, чем у ее политических оппонентов, это привычно и, по большому счету, нормально.

Однако Кремль превосходит своих оппонентов и в политической решимости. Власть защищает свои позиции гораздо энергичнее, чем ее оппоненты пытаются их атаковать.

Складывается впечатление, что для тех, кто сегодня работает в Кремле и прилегающих к нему административных зданиях, вопрос о власти намного более принципиален, чем для оппозиции. А последняя все больше выполняет функции спарринг-партнера.

Сцепившиеся в смертельных объятиях СПС и «Яблоко», еще менее значительные и от того еще более комические объединения вроде «комитета 2008», растерянные коммунисты, перессорившиеся между собой сторонники Рогозина--Глазьева--Бабурина, какие-то еще группки — все они уже не имеют никакого отношения к реальной политике.

Ни по отдельности, ни все вместе взятые, они не способны воспользоваться ошибками власти или выгодными политическими ситуациями.

<1>Это Владислав Сурков или Игорь Сечин выходят каждый день как на последний бой — те, кто называют себя их оппонентами, в массе своей, кажется, уверены в том, что впереди вся жизнь.

Исключения только подтверждают правило. Лидер республиканцев Владимир Рыжков, против которого в его родном Алтайском крае ведется целенаправленная кампания, знает, что по окончании депутатских полномочий ему будет нелегко. А вот Борис Немцов или Егор Гайдар воспринимают происходящее как продолжение бесконечного политического хеппининга. Так рождаются гламурно-политические проекты вроде посылки дочерей видных либералов в московскую городскую думу.

Возможно, вялость оппозиции обусловлена тем, что почти все ее лидеры еще недавно сами были властью и не могут даже представить себе, как это можно бороться против Кремля всерьез. Надежда вернуться обратно не революционным, а эволюционным путем, еще жива. Такую оппозицию нельзя воспринимать всерьез. Правда, и другой нет.