Самый большой провал чекистов, отметивших давеча свой столетний юбилей, — это не какая-нибудь тайная акция в духе черно-белого советского кино, а операция «Большой вальс»: проход по Москве пленных солдат Вермахта 17 июля 1944 года должен был поддержать боевой дух жителей столицы и спровоцировать ненависть. Эффект получился обратным – зрелище было ошеломляюще унизительным, и многие москвичи признавались, что не испытали к солдатам ничего, кроме горечи и жалости, то есть нормальных человеческих эмоций. Никаких «Убей!» по Илье Эренбургу. В его очерке было сказано: «Немцы не люди». Ошибка Эренбурга, а затем НКВД состояла в том, что не немцы, а нацисты были не люди. Москвичи же в июле 44-го увидели не фашистов, а просто немцев, очеловеченных стыдом и унижением, измученных войной. Не только генералов и офицеров, но и обычных парней, которые выглядели так же, как наши парни. И Третий рейх послал их на фронт, не спросив, разумеется, хотят ли они этого.

В мемуарах Людмилы Михайловны Алексеевой есть фрагмент, где она вспоминает свои ощущения в этот день: она «злилась на себя — за то, что неспособна разделить гнев своих соотечественников. Я не могла назвать этих немцев «ублюдками», не хотела их вешать или душить собственными руками».

Неизвестно, был ли скончавшийся в плену Георг Йохан Рау обычным призывником или индоктринированным нацистом. Но 16-летний молодой человек Николай Десятниченко, затравленный своими соотечественниками до такой степени, что он похудел на семь килограммов, выступая в Бундестаге, сказал очень точно: среди этих солдат «многие хотели жить мирно и не желали воевать». В Гитлерюгенде состояли будущий лауреат Нобелевской премии по литературе Гюнтер Грасс и Йозеф Ратцингер, впоследствии ставший известным как папа Бенедикт XVI. По одной простой причине — они были мальчишками, 1927 года рождения, их пытались индоктринировать, послали воевать, ответить им было нечем. Разве что дезертирством. И тот, и другой помогали обслуживать зенитные батареи, Грасс впоследствии был призван в танковую дивизию СС, о чем рассказано в его «Луковице памяти», а в «Кошках-мышках» описан процесс оболванивания нацистами молодых людей.

И Грасса, и Ратцингера, и многих других назовут потом Flakhelfer-Generation — именно потому, что они были помощниками или «Люфтваффе», или противовоздушной обороны. Да, из того же поколения, например, Ральф Дарендорф, выдающийся социальный мыслитель, который уже мальчишкой участвовал в антифашистском сопротивлении.

Но всех их затем объединили общим понятием «поколение скептиков» — на их долю пришлось осмысление послевоенного опыта Германии и ее интеллектуальное и моральное возрождение.

Немцы, с которыми россияне вели и ведут диалог, – потомки сотен тысяч таких Георгов Йоханов Рау. Немцы, которые жили в обеих Германиях после войны, не с луны свалились. Это те самые люди, которые одобряли или не одобряли нацизм. Те самые, из которых состояли 37% проголосовавших в 1932 году за НСДАП. Те самые, которые сопротивлялись нацистам и оказывались в лагерях. Те же самые, что делали вид, будто не чувствовали дыма крематориев. Те же немки, что влюблялись в советских военнослужащих. Те, кто становились жертвами мародерства и изнасилований. Те, кто устанавливал сталинистского типа режим на востоке Германии. И те, с которыми проявлял солидарность Джон Кеннеди, неправильно употребив артикль, но сорвав аплодисменты западных берлинцев — Ich bin ein Berliner.

Разные люди. Как разными они бывают представители любой нации, даже если это нация Толстого и Достоевского — иной раз это не спасает от мерзости и глупости.

Для большинства немцев (хотя и не для всех, разумеется) был важен опыт покаяния, переосмысления судьбы нации и опыта войны. Вот они-то сегодня и налаживают, слава Богу, связи с российскими школьниками, коллегами, партнерами, учатся пониманию своих собственных и чужих исторических обстоятельств.

А главное, эти потомки Георгов Йоханов Рау научились тому, что война — это плохо. Без оговорок. Вот мальчик Николай Десятниченко это понял. А те, кто его травил и травят, — нет.

Кремль пытался остановить эту волну ненависти к юноше. Заступился за него, проявив себя нормальным человеком с нормальными реакциями, и губернатор Ямала Дмитрий Кобылкин. Но даже у тех, кто защищает парня, проскальзывает этакое снисходительное — ну, мальчишка, ну, немного неправильно сформулировал. А что он неправильно сформулировал?

Историческая правда состоит в том, что не все солдаты Вермахта были индоктринированными нацистами. Моральная правда состоит в том, что, учитывая трагический опыт XX века, нации должны избегать войн. Нападение на Советский Союз мальчик не оправдывал — он вообще не об этом. Победу под сомнение не ставил. Равно как и в уголовно-правовом смысле не подвергал пересмотру приговоры Нюрнбергского трибунала. Что здесь не так? Почему нужно продолжать истерить и обрушивать на 16-летнего человека всю мощь государственной машины — телевизионных киллеров, мастеров художественных доносов — депутатов, прокуратуру, ФСБ.

Кстати, о ФСБ. Никто не стесняется выводить родословную Федеральной службы безопасности от ВЧК-НКВД-МГБ-КГБ. В правовом и политическом смысле это не так, как не является новое государство — Российская Федерация — правопреемником СССР и, кстати, его истории. От НКВД в равной мере пострадали все народы Советского Союза, включая русский народ. В этой вполне очевидной логике, например, не русские, а НКВД несут ответственность за расстрел поляков в Катыни. Не Российская Федерация, а руководство СССР. Однако идеологически в последние годы ровно это и происходит — постоянно подчеркивается преемственность.

Россия, точнее, ее элиты готовы брать на себя советские грехи, правда, при этом объявляя их великими победами, а всех, кто ставит под сомнение исторический триумфализм, объявляют фальсификаторами, пятой колонной или иностранными агентами. И все потому, что, в отличие от Германии, постсоветское государство не проделало работу над историческими ошибками, не покопалось в самом себе и готово объявлять преступников — например, тех же сталинских палачей их органов и СМЕРШа — чуть ли не героями.

Возмутительным, оскорбляющим память миллионов людей и достойным обращения в прокуратуру является, например, акт установки бюста Сталину на так называемой «аллее правителей» в Москве, а не пацифистское выступление мальчика в Бундестаге. Милитаристский дух, готовность умереть за Асада и сражаться с украинскими «братьями» — это разве не ужасно? Что в большей степени соответствует представлениям о добре и зле в XXI веке — пацифизм, а именно в нем состоял пафос выступления парня из Уренгоя, или ожесточенные призывы воевать и «защищать» то, что или в защите не нуждается или на что никто не нападает?

Государство само виновато в том, что волна немотивированной ненависти и безоглядной травли, сопровождаемой массовыми малограмотными доносами с параллельными плевками в совсем недавнее прошлое собственной страны — не СССР, а Российской Федерации! — так и не остановилась. Это очень напоминает историю с «Матильдой» — почти неправдоподобная глупость, ставшая поощряемым поведением, привела в результате к тому, что управляемый национал-патриотизм стал неуправляемым. Пришлось посадить главу «Христианского государства — Святой Руси». Но он-то действовал и говорил в соответствии с духом времени. Как и те, кто травят Николая Десятниченко, делают это в духе государственного мейнстрима — упрощения исторической правды и примитивизации патриотизма. Такие взгляды на жизнь и историю поощрялись, и почему бы в таком случае не затравить человека, который а) обращает внимание на сложность истории и б) выступает против войны? Выпущенного (и удесятеренного в размерах телевизионной пропагандой и интернетовским языком ненависти) джинна агрессии теперь уже обратно в сосуд не загонишь.

Государство не хочет знать своей и чужой истории. Почему бы тогда тем, кто пытается уловить идеологические флюиды, не продолжить ожесточенную борьбу за историческое невежество и вульгарный «патриотизм».

Доходит ведь до абсурда — недавно питерского историка Кирилла Александрова лишили степени доктора исторических наук за серьезнейшую диссертацию о власовцах. Но он же не рекламировал предателей Родины — исследовал исторические обстоятельства и мотивы фактического перехода на сторону врага. Почему, например, это сделали три Героя Советского Союза — разочаровались в Сталине, не верили в коммунизм, струсили? Это же не пропаганда и «патриотический» кинематограф, а историческая наука, ее интересуют детали и правда.

На «западном» фронте профессиональных «патриотов» — без перемен. Кто-то готов посылать своих детей в Сирию (жаль, операция там закончилась!), а кто-то хотел бы получать образование, нормально и мирно жить. Однако это не означает, что правы вечно оскорбленные и неизменно с кем-то воюющие, исполненные «морального» пафоса доносчики, а мальчик из российского северного региона, который не хочет воевать, чего-то там не понял. Николай все прекрасно понял. Десятниченко — взрослый, морально зрелый и современный человек, мыслящий в категориях не XVI века, а XXI столетия, в котором он живет и формируется.

Только вот семь потерянных килограммов в его возрасте — это все-таки слишком серьезно…