Слепота у Хорхе Луиса Борхеса по отцовской линии передавалась в шести поколениях. Спустя много десятилетий после того, как он окончательно ослеп сам, Борхес вспоминал преследовавший его время от времени все эти годы сон. Борхесу снилось, что он все видит. Как человек с абсолютным зрением, каким он не был наяву никогда. Различает все цвета и краски. Причем во сне Борхес не «думал, что видит», а именно «видел». Просыпался Борхес, конечно же, абсолютно слепым.

Россияне сейчас живут внутри такого «сна Борхеса». Им искренне кажется, что они видят, как Россия правит миром. Как перед ней трепещет Обама и заискивает Меркель. Как «ура, мы ломим, гнутся шведы». Пусть это даже не Полтавская битва и не совсем шведы, но все равно ведь все происходит где-то рядом с Полтавой. Вся надежда на пробуждение России теперь как раз и связана с нынешними «неспящими». О «новом большинстве» написано много, но куда важнее, простите за пафос, который я сам ненавижу, для судьбы Отечества «новое меньшинство».

Нынешнее антивоенное российское меньшинство принципиально отличается от тех, кому просто активно не нравилась наша власть даже еще год назад.

Тогда Россия не вела эту «войну миров» так открыто и масштабно, как сейчас, с таким демонстративным игнорированием собственных возможностей и проблем. Тогда еще можно было рассуждать в типичной российской интеллигентской парадигме «воры лучше палачей». Или, как говорила одна мамина школьная учительница, «и злая тварь милее твари злейшей».

Теперь новое российское меньшинство — не просто способные мыслить люди, теперь это еще и люди, не поддавшиеся химерическому восприятию мира. Сознательно или интуитивно не подчинившиеся подмене реальной национальной идентичности игрой в «империю», в «русский мир», в «войну с Америкой». Прагматизм и здравый смысл в России оказались высоким идеализмом. Неверие в политические сказки и способность не терять голову — актом гражданского мужества.

По всем опросам, против сегодняшнего политического курса российских властей выступают порядка 8–10% взрослых россиян. Пусть даже 5%. Это все равно не меньше 5 млн человек. В разы больше, чем все население Крыма. Почти столько же, сколько жило до начала войны в Донбассе.

У этих людей неплохая компания. «Пятой колонной» по нынешним временам оказались бы, например, три самых известных в мире русских писателя — Чехов, Достоевский и Лев Толстой.

«Назначение русского человека есть бесспорно всеевропейское и всемирное. Стать настоящим русским, стать вполне русским, быть может, и значит только — стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите», — писал Достоевский.

В «русофобии» Достоевского заподозрить трудно. Этим словом у нас почему-то принято обзывать практически любую критику высшего государственного начальства, хотя сегодняшняя Россия вызывает у мира вполне естественные фобии — кто теперь поймет, где и когда еще мы захотим использовать вежливых зеленых человечков, военную технику с замазанными опознавательными знаками или, по официальной версии, предпочитающих «активный отдых» с применением навыков своей профессии десантников.

Свое всемирное назначение мы сейчас, несомненно, демонстрируем. Проснувшийся в нас, «вставших с колен», новый «всечеловек» уверенно движется к самоизоляции (иначе у нас хотя бы хватило ума не вводить ответные санкции, гораздо более болезненные для россиян, чем все иностранные) и торжеству бесчеловечности: такого потока бранных и агрессивных слов, как в последние месяцы, российская госпропаганда не употребляла никогда.

Известный своим критическим отношением ко всякому патриотизму и при этом лично проливавший свою кровь в Дунайской армии во время Крымской войны Лев Толстой — «пятая колонна» в чистом виде. «Опомнитесь и поймите, что враги ваши не буры, не англичане, не французы, не немцы, не чехи, не финляндцы, не русские, а враги ваши, одни враги — вы сами, поддерживающие своим патриотизмом угнетающие вас и делающие ваши несчастия правительства», — писал он в своей знаменитой статье «Патриотизм и правительство».

Прямо-таки «14-й друг хунты», по версии НТВ.

Это всенародное упоение от поисков внешнего врага, это неизбывное желание постоянно видеть соринку в чужом глазу, не замечая бревна в своем, кажется, уже стало традиционным национальным российским спортом.

Антон Чехов не лучше «этих двух». «Перемена жизни к лучшему, сытость, праздность развивают в русском человеке самомнение, самое наглое», — писал он. Натуральный портрет трансформации российских «сытых нулевых» в наш сегодняшний неоимпериализм.

Не так много людей готовы на добровольное одиночество или изгойство, на непонятость в собственной стране. Конечно, артистам, писателям или журналистам, которых травят за антивоенную позицию, да и просто каждому не разделяющему взгляды российского большинства обывателю сегодня жить невесело. Им кажется, что все пропало. Поводов для оптимизма действительно крайне мало.

Однако в России для «пятой колонны» в силу особенностей нашей истории почти всегда есть пусть слабое, но стабильное утешение. Меньшинство в России обычно оказывается правым морально, а сегодня особенно. Ну, помните, как там нас учили на уроках литературы в пятом классе: «Чацкий вышел моральным победителем». Хотя разорится, конечно.