Странная все-таки это вещь – отношение российских верхов и чиновничества к Соединенным Штатам и их политическому, социально-экономическому, культурному и научному опыту. С одной стороны, неприятие американской системы соблюдения прав человека, модели взаимодействия власти и общества, роли неправительственных организаций в общественной жизни. Попытки найти американский след во всех турбуленциях современной мировой политики. С другой –

явное намерение перенести на российскую почву то, что плохо или вообще не работает за пределами самих США или англосаксонского мира. Или уж, во всяком случае, определенно не будет должным образом работать в специфической отечественной среде.

Достаточно вспомнить многочисленные попытки коммерциализации бюджетной сферы, ЕГЭ, который, несмотря на все усовершенствования и улучшения, нынешним летом ознаменовался гигантским коррупционным скандалом, или проект радикальной реформы Академии наук в соответствии с передовыми американскими образцами. Менеджеров, которым все равно чем руководить – промышленной компанией, городской свалкой или зоопарком. Грандиозный план создания собственной «силиконовой долины», хотя к этому времени в самих США от идеи концентрации инновационной мысли в специальных «городах ученых» стали уже отказываться.

Если приглядеться, эта странная двойственность имеет вполне рациональное объяснение. Она возникла не сразу, а формировалась постепенно, по мере разочарования в романтических иллюзиях начала 90-х годов. Тогда новые хозяева страны поначалу с пиететом смотрели на единственную оставшуюся в мире сверхдержаву и ее достижения. И это не был восторг наивного неофита. У такого отношения имелись вполне рациональные мотивы. Казалось, что стоит только присягнуть американским ценностям, освоить новую демократическую лексику, ввести разделение властей, разрешить свободную прессу, отказаться от подкормки марксистских режимов в странах третьего мира, как заветная цель – пропуск в мировую элиту, а стало быть, интеграция в Запад — будет достигнута.

Одновременно очень привлекательными для новых российских элит виделись пришедшие из-за океана рекомендации по трансформации российской экономики, предусматривавшие ускоренную приватизацию, сброс с бюджета целых отраслей, включая здравоохранение и образование, на плечи самого общества.

Новым правящим слоям очень хотелось освободиться от опостылевшей обязанности советской эпохи – ответственности за судьбы социально слабых и зависимых от государства граждан.

Этому стремлению требовалось придать серьезное обоснование ссылками на необходимость оказаться в русле передовых мировых тенденций во имя приобщения к социально-экономическому прогрессу.

Шло время. Интегрироваться в мировую элиту — по крайней мере на тех условиях и в том виде, как это задумывалось в начале 90-х, — не получилось. Со временем российская политическая практика все дальше удалялась от стандартов западной демократии. Поэтому настал момент, когда и американские модели организации политической и гражданской жизни стали восприниматься если и не как фальшивые, то по меньшей мере как не соответствующие отечественной политической и культурной традиции. А внешняя политика США начала представляться как деятельность, направленная главным образом на то, чтобы везде на планете наносить ущерб интересам России и всего прогрессивного человечества. Такие установки в чиновничьем сословии, да и российском общественном сознании весьма популярны и сейчас.

С отношением же в верхах к американской модели экономики и организации социальной сферы ситуация складывалась по-иному. Об опыте США в этих областях старались не упоминать в эпоху подъема нефтяных цен и экономического бума середины нулевых и после массовых протестов пенсионеров зимой 2005 года против монетизации льгот. Тогда наступило время патерналистской политики. Но «тучные годы» закончились, и наступила пора дефицита ресурсов.

Возиться со сложными схемами реформирования социальной сферы, культуры и науки российским чиновникам явно не с руки. Гораздо проще сбросить этот тяжелый груз с бюджета, используя для этого продвинутые рыночные и менеджерские приемы: «укрупнение», «сокращение», «оптимизацию», ставку на «самоорганизацию» и т.п. Как тут не обратиться к передовому американскому опыту!

Как нельзя кстати окажутся и квалифицированные менеджеры, которым все равно чем рулить. Главное, что разруливать финансовые потоки в нужных направлениях они умеют превосходно.

Так что кажущаяся эклектичность и двойственность отношения российского правящего слоя к США и их достижениям на самом деле рациональна с точки зрения фундаментальных интересов. Берем то, что нужно нам для укрепления собственных позиций, и отбрасываем то, что им вредит.

Да, стройной государственной идеологии на этом, увы, не построишь. Если у России собственные традиции и успехи, то незачем ей прибегать к заморским рецептам организации бюджетной сферы. Непатриотично как-то получается! Но и в долгосрочном плане подобная двойственность едва ли поможет в преобразованиях социальной реальности. Дело в том, что

если российскому чиновничеству хочется, чтобы граждане за все платили и за все сами отвечали, в том числе и за капитальный ремонт домов, где они живут, то это возможно лишь в случае, если граждане участвуют в принятии законов, затрагивающих их интересы.

При этом умеют защищать собственные права и имеют возможность смещать чиновников, которые действуют вразрез этим интересам. И более того, должны быть реально работающие институты, способные обеспечить все это. Но модель, при которой граждане за все платят и отвечают, но при этом все свои гражданские и политические права делегируют государству и сами ничего не решают, не умеют, не хотят решать, нежизнеспособна. Это очередная утопия.