Цивилизация
В 1991 году уже не ходили по улицам с транзисторами, а о мобильных телефонах писали в фантастических романах. Поэтому те, кто не успел с утра 19 августа того года послушать радио, могли только гадать, зачем по Каширскому шоссе в центр движется танковая колонна. Чуть позже по всем квартирам и предприятиям радиоточки передали Постановление № 1 Государственного комитета по чрезвычайному положению: «В целях защиты жизненно важных интересов народов и граждан Союза ССР, независимости и территориальной целостности страны, восстановления законности и правопорядка, стабилизации обстановки, преодоления тяжелейшего кризиса, недопущения хаоса, анархии и братоубийственной гражданской войны Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР постановляет...» Танки, однако, ничего из этого предотвратить не смогли.
Путч августа 1991 стал последним из ключевых событий в истории СССР. С баррикад у Белого дома началась история новой России. Крутые перемены в сознании людей обозначило внезапно возникшее, как черт из коробки, чувство безграничной свободы.
Только свободный, ничего не боящийся человек может, выйдя с пакетом в булочную, лечь под танк и преградить ему дорогу телом и батоном за 18 копеек.
Никогда не совершавшая подвигов молодая журналистка Татьяна Малкина на пресс-конференции бросает в лицо членам ГКЧП: «Вы понимаете, что совершили государственный переворот?» Эта небывалая свобода — главнейшая характеристика начала 90-х. Ее кульминация — на баррикадах, которые никого не могли остановить. Это ощущение не восстановимо по документам, фотографиям и свидетельствам.
Куратор Валерий Анашвили, составивший выставку из работ Владислава Юрашко и Виктории Шумской, добавил в название экспозиции слэш — черту, символизирующую как разделение эпох, стран и сознания. Всего за несколько месяцев до обыгрываемых выставкой событий, в начале 1991 года, Анашвили вместе с сокурсниками философского факультета основал журнал «Логос». СССР был еще жив, но литовать журнал — то есть носить в Главлит на цензуру — уже никто не требовал. «Логос» выходит до сих пор, а ощущение свободы, по словам его основателя, куда-то подевалось. Чувство участия в переменах, сопричастности стране за прошедшие с тех пор 20 лет сошло на нет. А какая свобода, когда живешь как в гостях?
Воспроизвести это состояние «разлома и выбора», «точку деконструкции времен», как говорит Анашвили, можно только в искусстве.
Живопись Юрашко и Шумской на выставке «19/91. Искусство памяти» восстанавливает протянутую на несколько месяцев черту между странами и временами по архивным фотографиям. Танки на улицах Москвы и останавливающие их простые прохожие, с батонами и без.
Журналистка Малкина, в лицо назвавшая путчистов преступниками. Очередь в первый «Макдоналдс» и толпа у Белого дома. И серия портретов героев первых полос тех месяцев — Старовойтовой, Чубайса, Гайдара, молодого и энергичного Ельцина.
Отдельно выстроен «уголок отдыха», где перед диваном развешены также написанные с фото идиллические картины отдыха на южном берегу Крыма — здесь зрителю предлагается вспомнить, что частная жизнь в СССР до перелома все же не была чередой кошмаров. Но при этом именно на крымской даче в Форосе был заперт во время переворота Горбачев.
Очень вероятно, что образцом художникам послужили монохромные работы знаменитого бельгийца Люка Тюйманса. Выбеленный кадр хроники, полуслепой живописный снимок телеэкрана — символ стертой памяти. Но картины Юрашко решены в серых тонах не только потому, что в 1991 еще, кажется, не вошла в обиход цветная фотопленка.
Сны редко бывают цветными, а выставка «19/91» моделирует «великий перелом» от разрухи в головах к разрухе в сортирах именно в пространстве сна.
Наяву остались только документы; они не передают тех, прежних эмоций, но наполнены новыми. В нашем настоящем, даже спустя 20 лет, эти документы нельзя смотреть беспристрастно. Ты всегда или с той стороны баррикады, или с этой. А чаще с обеих сразу. Но только во сне можно подняться над ситуацией 1991 года.
Поперек зала на ArtPlay, бывшего когда-то цехом завода «Манометр», воздвигнута баррикада. За ней виднеется самая большая работа на выставке — составленная из трех холстов сцена из «Лебединого озера» — балета, телетрансляция которого еще со времен снятия Хрущева стала символом происходящей в стране смены власти. Волшебная призма гипнотической постжурналистики Юрашко и Шумской возвращает нас в эти краткие месяцы между прошлым и будущим, в эту прекрасную попытку изменить ход истории и материализовать мираж.
В этой любопытной инсталляции тоже можно было увидеть рифму той самой черте, если бы не было очевидно, что в общественном сознании не возникло другой баррикады: между развалом Советского Союза и нынешней Россией ее как не было, так и нет. Пока что эти 20 лет считают от крушения старого государства, а не от даты рождения нового. «Искусство памяти» — попытка философа Анашвили похоронить фантомы старого мира, от которого давно уже отреклись. Попытка не первая и не последняя. Новую Россию без оглядки на СССР увидят только те, кто родился после 1991 года и для кого советская власть стала одной из глав учебника по истории. Тем же, кто еще застал ее, предстоит до конца проживать и пережевывать эту самую черту-баррикаду между временами. Даже если очень не хочется.
