Цивилизация
Режиссер фильма Тони Кей снимал в 1990-е клипы и телевизионную рекламу и прославился двумя произведениями. Первое — видео на песню группы Soul Asylum «Runaway Train», в котором сбежавшие из домов дети попадали в неприятные ситуации: в финале шли фотографии реальных пропавших, многих из которых удалось в результате найти. Второе — фильм «Американская история Икс» про возвращение в семью исправившегося неонациста: от картины режиссер отрекся в результате конфликта с продюсерами и монтировал ее, по слухам, исполнитель главной роли Эдвард Нортон.
После столь драматичного дебюта в полном метре Кей не брался за кино лет десять (в 2006-м вышло документальное «Озеро огня» про аборты), снял в 2009-м криминальную драму про Новый Орлеан после урагана «Black Water Transit» (фильм пока не вышел на экраны). А теперь возвращается в полный метр камерной драмой про учителя, который берется пару месяцев обсуждать литературу с классом, в котором могут и по голове стукнуть.
Временного учителя играет Эдриен Броуди: его меланхоличный герой не боится юных гангстеров, читает классу Эдгара По и неожиданно для себя дает приют юной проститутке из автобуса (многообещающее явление 15-летней актрисы Сэми Гэйл). В школе же помимо учеников приходится иметь дело с теряющей позиции директрисой (Марша Гей Харден), учителем-циником (Джеймс Каан), учителем-красоткой (Кристина Хендрикс), школьным психологом на грани нервного срыва (Люси Лю) и другими членами не слишком бодрого коллектива. Корреспондент «Газеты.Ru» поговорил с режиссером про разницу между средней школой и школой жизни, про то, как пропадают дети, и про родительскую безответственность, про то, как Эдриен Броуди потеснил всех.
— В американских школах и правда все так плохо, как в фильме показано?
— Честно говоря, я ничего не знаю об американских школах, хотя живу в Лос-Анджелесе сейчас и являюсь отцом четырех дочерей, но две из них уже переросли школу, а две еще слишком малы. Я, знаете ли, не снимал кино про учителя и думаю, что фильм в результате получился не про преподавателей, и не про школу, и не про состояние образовательной системы в США, а про человека и решения, которые он принимает. В то же время автор сценария Карл Ланд как раз работал в свое время учителем на замену, и с ним разное происходило. Так что я, конечно же, обращался к тому, что он написал, чтобы снять свой фильм. При этом мне приходилось выбирать, о чем рассказать, что опустить — это же камерный фильм с очень небольшим бюджетом, снятый за 20 дней. И продюсеры, опять же, чего-то своего хотели, так что я не был свободен в том, чтобы сделать любую картину, какую пожелаю.
— За свободу вы лет десять боролись с New Line Cinema после «Американской истории Икс» — поэтому десять лет не брались за второй фильм?
— Ну, у меня был еще в 2006 году документальный фильм «Озеро огня», который претендовал на «Оскара», но битва со студией, конечно, выдалась эпическая и принесла мне море проблем — с Голливудом, с самим собой, со всем сразу. Я сотворил монстра, и это, пожалуй, была самая широко освещавшаяся в прессе баталия режиссера со студией — уверен, не самая большая и значительная, но самая медийная. Так что долгое время никто не отвечал на мои телефонные звонки, не хотел со мной работать. «Учитель на замену» оказался в некотором роде ключом, который позволил открыть дверь и вернуться в кино. Теперь появились предложения.
— Так сколько же свободы было у вас в «Учителе»?
— Карл написал сценарий много лет назад, и это был такой, как бы объяснить, импрессионистский текст. И не об одном учителе, а о нескольких, но потом они с продюсером Грегом Шапиро поработали над историей и сфокусировались на Генри Барте. Когда же я добрался до сюжета, я взял Генри Барта и практически избавился от остального. Но не потому, что мне материал не нравился, а потому, что у меня был Эдриен Броуди и с таким фантастическим актером трудно кого-то поставить рядом. Кстати, его отец преподавал в школе 30 лет, так что Эдриен мог транслировать родственный опыт. И еще он сыграл важную роль в том, как прошел съемочный процесс и вообще в появлении фильма. А с Карлом я общался в процессе подготовки, так что если и не использовал что-то из сценария, то точно использовал самого Карла, ведь и Генри Барт — это Карл.
— Как удалось заполучить Броуди в камерный фильм?
— Ему очень понравился сценарий, и он выступил сопродюсером, что очень помогло в процессе. В каком-то смысле Эдриен стал соавтором фильма: я его привлек и к монтажу, плюс он защищал меня от других продюсеров. Я, конечно, уже во всех смыслах не молодой режиссер, но в Америке с режиссерами особо не считаются, зато актеры могут диктовать свою волю, особенно звезды. Продюсеры только и думают о том, как сделать звезду счастливой — ведь она потом будет «продавать» их фильм. Так что, если в тебя как в режиссера верит актер, он может оказать неоценимую поддержку. А я считаю, что в кино есть три главные вещи: кто находится в кадре, кто находится в кадре и кто находится в кадре. И если у тебя в кадре Эдриен Броуди, с которым удается найти полное взаимопонимание, то все прекрасно.
— Но в фильме и помимо Броуди состав очень сильный: Джеймс Каан, Люси Лю, Кристина Хендрикс, Брайан Кренстон... Трудно было собрать такую команду, особенно на не слишком большие роли?
— Всех собрал сценарий Карла, так уж он хорош. Сложно же было мне: на монтаже по ряду причин сократились многие и без того, как вы заметили, не слишком большие роли. Вы перечислили большие имена в кино и на телевидении, а тут они появляются перед камерой и исчезают. Особенно пострадала роль Брайана Кренстона (известен по сериалу «Во все тяжкие» и сыграл владельца автомастерской в «Драйве» Николаса Виндинга Рефна. — «RusTopNews.Online»), которая превратилась в камео. Я снял больше материала с этими героями, чем вошло в итоге в фильм, где все внимание оказалось приковано к герою Эдриена. Но он невероятно хорош, держит на себе картину, и это справедливо.
— Фильм не получил широкого проката в Штатах?
— Нет, американцы в большинстве своем его не увидят, но многие критики его посмотрели, и некоторым он нравится, некоторым нравится с оговорками, а большому числу не нравится вовсе. Мне кажется, это связано с тематикой фильма. Не будь это снятый в Америке фильм про американскую школу, была бы другая реакция. Америка — самое безумное место в мире, но нельзя об этом говорить с широкого экрана. Можно жить в этой реальности, но не снимать в кино. Я люблю Америку, мне нравится здесь жить, я обожаю солнечный свет и людей в Лос-Анджелесе, но мои восточноевропейские корни и британское происхождение делают меня человеком иной, чем американская, чувственности и художественной системы. Я не американский режиссер, хоть и снимаю кино про Америку.
— Картина начинается с цитаты про отчуждение из Альбера Камю (в оригинале фильм называется «Detachment» — англ. отчуждение), а мне вспомнилась популярная фраза из «Маленького принца» Антуана де Сента-Экзюпери про то, что каждый «в ответе за тех, кого приручил»...
— Никогда не слышал, отличная фраза! Конечно же, это кино про ответственность, но прежде всего про ответственность за все, что происходит с нами самими. Про то, как мы ведем себя в состоянии стресса. Особенно сейчас, когда не знаю, как в России, но в Штатах, например, экономические условия не слишком благополучные. И судя по тому, что я слышу, так во всем мире.
— А одна из героинь фильма — малолетняя проститутка Эрика — вполне могла бы стать персонажем клипа «Runaway Train», который вы когда-то сняли для группы Soul Asylum: тема потерянных детей для вас имеет особое значение?
— Да, пожалуй, возвращение этой темы можно проследить в моих работах, но это скорее случайность. Хотя с самого начала своей режиссерской карьеры, со съемок рекламы для ТВ и музыкальных клипов, я отдавал себе отчет в том, какой силой обладают на экране дети и животные. Это особый тип воздействия на зрителя реальностью, в которой нет цинизма, но есть непредсказуемость, из-за чего, кстати, так трудно работать с ребенком-актером: никогда не знаешь, что и как он сделает дальше. И я все время пытался использовать эту силу, потому что, когда ты рассказываешь историю, тебе нужно удерживать внимание аудитории. Если потеряешь его на пару минут, понадобятся еще двадцать, чтобы вернуть, а их не будет — зритель уже покинет кинотеатр. Что до клипа «Runaway Train», то это, может быть, самое важное, что я сделал. Не обязательно технически лучшее, но лучшее в другом смысле: когда его начали крутить в эфире, 27 детей вернулись в свои семьи. Следовало ли им на самом деле возвращаться — это уже другой вопрос, но я все же верю, что сделал что-то хорошее. Я и сам был в каком-то смысле потерянным ребенком. Не буквально — мои отец и мать прожили всю жизнь вместе и у нас была вполне нормальная семья — но в том смысле, что слонялся, особо не понимая, что представляет собой моя собственная жизнь. И еще мне нравится использовать флешбэки в детство, чтобы показать, как герой что-то понимает про себя и про свое прошлое. Плюс это интересно с художественной точки зрения: можно использовать оптику того времени или вставлять куски, снятые на любительскую видеокамеру.
— В фильме показаны отношения «учитель — ученик», но выведены за кадр отношения «родитель — ребенок», но зато одну из учениц с ворохом проблем, в том числе домашних, играет ваша собственная дочь: это что-то личное?
— Это была удивительная возможность побыть настоящим отцом, провести время с ребенком, хотя Бетти, конечно, не ребенок уже. Она одна из двух моих старших дочерей, и, когда они были детьми, я был так озабочен собой, что совершенно не справлялся с ролью отца: постоянно работал, никогда не был рядом с ними. Для меня особенно болезненно смотреть фильм про отсутствующих родителей, которых нет в кадре, нет в жизни их детей. Потому что для Бетти и ее сестры Руби я был таким отцом. Мой первый брак распался, потом через какое-то время я женился и получил возможность сделать правильно все, что было сделано не так в первый раз. Но сами события уже не исправить. Так возникает еще одна тема фильма — забота о детях, от которой самоустраняются родители и которую не готова взять на себя школа. Не знаю точно, как сейчас, но в мои годы в школе не хватало предмета под названием «Жизнь» — может быть, если бы он был, удалось бы избежать многих совершенных ошибок. Впрочем, совсем без ошибок тоже нельзя. Это сложная тема. В фильме два ребенка: один из школы жизни и один из школы с партами и учителями. И история складывается так, что девочка из школы жизни справляется с вызовами лучше, чем та, которая имеет дело с более традиционными формами образования.
