«Винтовка — это праздник»: почему в России по-прежнему любят «отца русского панк-рока» Егора Летова

Ярославль, ночь, суетятся рабочие на трамвайных путях, ярко светится лишь большой магазин популярной продуктовой сети. Где-то здесь, вдали от центра города, должен проходить памятный концерт Егора Летова.

«Какие тут концерты, тут пути, и те разбирать начали. Прям как у нас дома», — сомневается моя компания, выходя из такси. Мы — это две девушки, любители «Гражданской обороны», которые специально приехали на выступление из Москвы.

Концерты в честь Летова традиционно проводят в разных уголках страны в сентябре, когда родился «крестный отец» русского панк-рока. В Ярославле его организует «Винтовка Фест», чье название отсылает к известному треку музыканта «Винтовка – это праздник».

«Всемирный психоделический слет, фест по городам и весям», — с иронией описывают мероприятие его авторы в соцсетях.

Ежегодно «Винтовка Фест» собирает поклонников Летова сразу в нескольких городах. В этот раз это Ярославль, Волгоград и Петербург, где концерты идут по очереди, и при желании, их можно посещать хоть один за другим.

В Ярославле «Винтовку» принимает по-настоящему андеграундный клуб — на задворках того самого ярко освещенного продуктового магазина, с которым они делят одно здание («Очень удобно бегать за пивом», — подчеркивает один из посетителей). С непривычки в поисках входа мы бестолково делаем вокруг магазина несколько кругов, прежде чем под ногами начинает хрустеть бутылочное стекло.

«О, теперь сомнения, что это здесь, пропали», — радуются мои подруги.

Стены вокруг двери клуба замазаны черной краской, скрывшей старые граффити-надписи. Крыльцо не освещено, в темноте на улице курят настоящие фанаты. Джинсовые куртки изрисованы от руки и усыпаны нашивками любых групп (преимущественно российских), камуфляжные штаны заправлены в берцы, с поясов свисают цепочки. Есть девушки, с ярким макияжем, но в основном собрались мужчины. Мелькает даже парень с высоким розовым, тщательно поставленным ирокезом.

«Интересно, чем они занимаются в обычной жизни?» — интересуются у меня мои спутницы.

«Работают на складе?» — предполагаю я.

Подвыпившие ребята, как ни странно, обсуждают не музыку, а СВО. Неформального вида девчонка рассказывает, что появились некие мошенники, которые обманывают пожилых людей, предлагая скинуться на помощь для фронта.

«Они QR-код какой-то показывают отсканировать. Я такому сразу не доверяю, а куда деньги улетят, а кто этим занимается, я вот не знаю. Я своим родителям сразу сказала, ничего никуда не отправлять».

«Да уж, верное дело, это [обманщики]. Наживаются на чужом горе, [уроды]», — нецензурно ругается и кивает ее друг с огромной надписью «Панки — хой» на куртке. — «Ладно, дай бог, все кончится скоро. Погнали потопчем, начнется сейчас».

Внутри клуба гостей встречает фейсконтроль из таких же неформалов. Крупный крепкий мужчина, смахивающий на байкера, внимательно проверяет рюкзаки и карманы, чтобы внутрь не пронесли свой алкоголь или оружие.

«Ножи есть?» — строго интересуется он у нас. Убедившись, что все в порядке, неожиданно добавляет: «Обычно мы только у парней это спрашиваем».

«Он что, комплимент нам так сделал?» — отойдя в сторону, не понимаем мы.

По рекламным афишам у гардероба сразу понятна направленность клуба. В другое время тут выступают такие группы, как «Коловрат», культовый среди русских националистов, или коллектив с говорящим названием «Гробовая доска». Одежду в гардеробе принимают две хихикающие рокерши, в одинаковом прикиде неотличимые друг от друга. «Сходи, послушай, я пока поработаю», — милостиво предлагает одна другой.

«А меня уже сосисочкой покормили. Я дала куртку, а мне в рот сунули сосиску» – «Это вообще, по отзывам, хороший клуб. На картах был только один негативный комментарий от чувака, которому тут хотели разбить [лицо]. А так, супермилое место», — комментируют мои москвички.

Бар в «супермилом» клубе хипстерский — кроме водки и пива в меню коктейли с хот-догами, а по случаю концерта Летова всем гостям щедро предлагают непонятные, зато бесплатные разноцветные «авторские» настойки. Впрочем, зрители все равно налегают на пиво, леденящее руки через тонкие одноразовые стаканы из пластика. Стеклянную посуду, кажется, принципиально не выдают.

Многие расплачиваются наличными деньгами. Из-за дронов в Ярославле периодически глушат интернет, и местные, как и по всей центральной России, постепенно привыкают к новой реальности. «Так у нас же объекты здесь», — размыто объясняет мне человек за стойкой.

Как только мы успеваем взять пиво, выходит кавер-группа, которая в одиночку отыгрывает весь концерт. Состав группы разномастный, на барабанах бойкая женщина,

клавишник, он же один из двух солистов, одет в розовую куртку с блестящими нитями, в стиле бохо. На ногтях у него черный лак, а на глазах густая черная подводка. Чтобы никто ничего не подумал, поперек футболки под розовой курткой размашисто написано: «Я не [гей («Международное общественное движение ЛГБТ» признано экстремистским и террористическим, запрещено на территории РФ)]».

Тут же сказано, что обладателя футболки зовут Серега.

Кажется, что публику такой вид музыканта ничуть не смущает.

«Главное к ученикам так не ходи», — смеются панки, когда в перерыве Серега выходит на перекур вместе со всеми.

«Вы учитель в школе?» — удивляюсь я.

«Нет, я частный репетитор. Преподаю физику и химию», — доброжелательно отвечает он.

«А я Катюха, филолог», — подслушав разговор, вклинивается в беседу какая-то незнакомка.

«Филологиня», — поправляет ее знакомая, выглядывающая из-за ее плеча. – «А ты кто?»

«Я панк. Это, вроде, не склоняется?» — не удержавшись, дразню ее я.

Возможный спор прерывает Серега, который начинает третировать подвыпивших собеседников математическими вопросами.

«Ну, Серега, не лютуй, я разве на умника похож. Лучше сыграй нам еще», — отмахивается от него тот, кого в интернете назвали бы «скуфом». На его футболке написано: «Я что, опять здесь самый умный?».

Кроме субкультурщиков здесь много и такой публики: возрастных мужчин офисного вида, пришедших вспомнить молодость в обычной одежде или в футболках со смешными принтами. В толпе они с удовольствием притоптывают наравне с неформалами. Главный солист группы выглядит так же: широкое упитанное лицо, простые джинсы, пузико. Однако, песни Летова он исполняет очень старательно, подражая хриплому и надрывному голосу.

«Мой «айфон» прислал предупреждение, что тут слишком громко, и надо немедленно покинуть помещение», — демонстрирует мне уведомление на часах девушка.

Несмотря на усилия музыкантов и разудалые тексты, забившаяся в клуб толпа сперва ведет себя непривычно вяло, почти никто не танцует. Зритель разогревается постепенно, пропорционально поглощенному пиву. Среди собравшихся находится и свой «хейтер».

Группа не обижается, Серега каждый раз находит, как отшутиться в микрофон. Чем дальше, тем больше народ оживает. «Хейтер» пропадает, зато в центре зала начинается классический слэм (своего рода агрессивный танец, когда участники специально толкаются и прыгают друг на друга). Впрочем, здесь он на удивление мягкий. Пихаются очень аккуратно, все, кто случайно наступает на меня, стоящей с краю, или падает мне под ноги, вежливо извиняются. Один из парней галантно прикладывает при этом руку к сердцу. Бодро подпрыгивающий рядом со мной мужик с окладистой бородой, в шортах и бейсболке задом наперед, осторожно придерживает во время танцев банку пива за спиной. Заметив это, соседи тоже ее берегут и стараются его не задеть.

«Джек привез из Лондона веселый танец шейк. Живут сегодня вместе веселый Джек и Бетти. И по утрам танцуют веселый танец шейк», — звучит со сцены фолк-мотивчик не самой известной песни Летова, которую он записал в составе экспериментального проекта «Коммунизм» «Коммунизм» основали в январе 1988-го Летов с Манагером и Кузей У.О. В отличие от панка «Гражданской обороны», здесь участники обыгрывали множество жанров, перепевали известные песни, в основном, развлекая таким образом самих себя. В частности, в рамках этого проекта Летов исполнил «Ваше благородие, госпожа удача».

Панк с ирокезом и его друзья радостно выделывают под «танец шейк» что-то народное, высоко выбрасывая ноги. Лица постарше показывают рукам олдскульную «козу». Сюрреализма добавляет то, что на все происходящее со стены грустными глазами взирает большой черно-белый плакат молодого Джареда Лето, невесть как оказавшийся в клубе.

«Почему вы до сих пор слушаете «Гражданскую оборону»? — выхожу я на тихую улицу, где можно нормально разговаривать, и опрашиваю уставших рокеров.

«Потому что это, типа, жизнь», — коротко отвечают они.

«Опа, это мусора едут, тикаем!» — внезапно оживляются окружающие. Однако, полиции не видно — панков напугал обычный рабочий в зеленой форменной спецовке, ехавший мимо и с любопытством остановившийся поблизости.

«А вы все песни «Гражданской обороны» знаете?» — уточняю я у курильщиков.

«У меня даже сын все знает», — раздается в ответ.

«Вам, должно быть, в те времена казалось, что Летов из другого мира? Ведь пионеры, красные галстуки, марши, а тут такая музыка…» — интересуется молодой парень у взрослого мужчины.

«В смысле? А мы из какого мира были?!» — ошарашенно косится на него мужчина. «Мы из одного мира все вышли...» — как-то растерянно повторяет он в воздух, когда парень, смутившись, ретируется.

В зале тем временем больше всего энтузиазма, ожидаемо, вызывают хиты вроде «Моей обороны» с ее знаменитой строчкой «Пластмассовый мир победил». Но, кроме того, не менее тепло народ, неожиданно, принимает и другую композицию — «Луч солнца золотого» из «Бременских музыкантов». Оказывается, ее Летов тоже успел записать во время «Коммунизма».

Зрители выстраиваются шеренгой и синхронно покачиваются из стороны в стороны. Обняв друг друга за плечи, и молодые, и взрослые, и подтянутые панки с ирокезами, и обрюзгшие офисные клерки, и мужчины, и их девушки громко подпевают знакомые с детства слова о том, что «ночь пройдет, пройдет пора ненастная, Солнце взойдет!».