Россия не Америка, но даже на фоне победившей суверенной демократии нынешние президентские выборы разворачиваются необычно. Сказать, что их вовсе нет — вроде не скажешь, но и что они есть, утверждать решительно невозможно. Как будто взяли и выключили звук в опере, а в зале все равно аншлаг и аплодисменты. Как будто это неважно, есть звук или нет. На постную кампанию Дмитрия Медведева люди смотрят с добродушием и симпатией. И дружно — без принуждения — придут проголосовать.

До выборов месяц, а

Медведев ездит, строго держит скучный технократический стиль, будто в самом деле речь не о выборах президента, а о уже состоявшемся продвижении вверх по службе.

Ху из мистер Медведев, пока загадка, но одно сегодня, в начале пути, представляется ясным: он себя в визионерах не числит. Он ездит по стране — с Путиным и без Путина — и на разные лады повторяет, в сущности, единственную простую мысль: все неплохо, но было бы, наверное, лучше, если бы стало еще получше. И все. Тем показательнее крепнущее — прежде всего у деловых людей — ощущение, что вокруг что-то меняется и, может быть, скоро наступит оттепель.

У Медведева давно имидж либерала в команде Путина, его группа поддержки — пассивная, но более прогрессивная часть элиты. Но сегодня уже важнее другое: у него нет пафоса.

Путин начинал почти так же, но быстро развернул собственный, как теперь модно говорить, проект — вернуть России ее величие. В двух словах, это его основной актив. И чем дальше продвигался в этом направлении Путин, тем тяжелее становилась его поступь лидера, тем более грубые формы принимала общественная дискуссия, пока окончательно не превратилась в набор конвульсивных жестов.

Всегда важен контекст. Как после барабанного боя тишину будто слышишь ухом, так на общем агрессивном фоне деполитизированная кампания Медведева тут же стала безусловно политической.

Смысл не в том, что сказал Медведев, а в том, чего он не говорит. Нет, он не планирует поворачивать руль истории. Перемены — не его лозунг. Зато его лозунг — «Вперед, Россия!» — сам себе новость. Он слишком пресный. Идеологически пустой.

С ним сподручнее болеть за своих на футбольном матче или на Кубке Дэвиса, чем изображать, что выполняешь очередной спущенный сверху план.

Медведев не копирует Путина. Он все еще ниже уровнем, и поэтому не повышает голос, таким образом показывая лояльность. Сама вертикаль — собранная из общественных институтов машина политического контроля — продолжит действовать так, как раньше. На каждой детали и каждом винтике будет выбита, как знак качества, верность курсу. Не планируется вдруг отменить цензуру, вернуть прямые выборы или регионам — их конституционное право корректировать линию центра в верхней палате. Не говоря уже о ревизии показательных процессов.

Скептики правы: ничего этого не будет. Но в отличие от политической машины атрибуты авторитета Путина для Медведева абсолютно лишние: он применить их никак не сможет. Он не будет и вряд ли захочет по осени в прямом эфире проводить сеанс взаимной любви с народом, а зимой принимать присягу у прессы на стилизованной под брифинг многочасовой спецсессии.

Иллюзию всеобщей сплоченности вокруг Путина, как треснувшее колесо, нужно постоянно подкачивать, но кто и на каких основаниях теперь это будет делать? Не по дружбе и не из любезности, а как всегда — в общегосударственном масштабе?

Мобилизационные PR-проекты будут свернуты — их уже сворачивают — в том числе и те, что были направлены вовне. Медведев против пафоса: «волков», «шакалов» и «теневых спонсоров оранжевых революций» пока что в его словаре нет. Если следить за скучной медведевской кампанией, все это видно.

Уже видно, как не по злому умыслу, а сам собой культ Путина теряет свои глубину и цвет.

Проблема восьмого года так и не разрешилась: либо авторитет Путина скоро весь просочится, как песок сквозь пальцы, либо ему придется сместить своего преемника и партнера и самому снова взять вожжи в руки. Чтобы смягчение нравов смотрелось мелким недоразумением, а от его фамилии снова повеяло настоящей силой.