Ясир Арафат на пороге смерти. По словам анонимных американских чиновников, по состоянию на утро пятницы, признать его покойным мешали лишь политические обстоятельства: мусульманский обычай требует похоронить покойника в течение 24 часов с момента смерти, и потому о кончине находящегося в коме палестинского лидера не будет объявлено до тех пор, пока не завершаться переговоры французских, израильских и египетских дипломатов с членами его семьи о месте последнего упокоения старого террориста.

На палестинских территориях уже демонстрируют толпы тинейджеров с портретами 75-летнего старика, а израильские войска приведены в повышенную боевую готовность. Однако в целом смерть бессменного лидера ООП, похоже, всем на руку: Ясир Арафат явно пережил и свое время, и свою войну.

Уход Арафата будет, скорее всего, способствовать разрешению палестинской проблемы в ее нынешнем виде, а вернее, превращению Палестины из аномалии Ближнего Востока в еще одно из бедных и слабых государств, где идет непрекращающаяся террористическая война.

До сих пор палестинцы и Ясир Арафат пользовались отвоеванным ими еще десятилетия назад правом вести террористическую деятельность, не подвергаясь при этом тотальному остракизму. Именно Арафат изобрел современный антураж арабского терроризма, он и его соратники придумали пиар-фокусы под названием «захват авиалайнера» и «захват заложников». В этом смысле он был одним из отцов эпохи современного политического терроризма — эпохи, завершившейся 11 сентября 2001 г. с решающим поворотом к терроризму абсолютному, терроризму не как методу решения политических задач, а как самодостаточной цели. Однако даже и со сменой исторических эпох Арафату многое прощалось: он был, пожалуй, единственным арабским лидером, которого США не стали принуждать к сакраментальному выбору — «с нами или против нас».

До самого конца Арафат был «сам с собой», из последних сил доигрывая с Вашингтоном «свою игру» — игру, которую он начинал еще в давно ушедшую эру глобального противостояния сверхдержав.

С уходом Арафата палестинцы, безусловно, лишатся своей привилегии на «общественно приемлемый» терроризм. Новые лидеры Палестины должны будут сменить красочный военно-полевой наряд Арафата на приличные европейские костюмы и принести символическую присягу на лояльность Западу. За это им будет, по всей видимости, позволено на волне оптимизма, с которым смерть Арафата встретят и в Тель-Авиве, и в Вашингтоне, создать Палестинское государство с ограниченным суверенитетом и умеренно репрессивным режимом, ведущим перманентную войну с исламскими радикалами. Большинство палестинских политиков, несомненно, предпочтут сделать именно такой выбор. Меньшинство из нынешних лидеров сопротивления выберут другой путь — путь Усамы, предполагающий глубокое подполье, маргинализацию и невозможность когда-либо вернуться к легальной политической деятельности. Довольно скоро эти деятели оторвутся от собственно палестинского проекта и своей палестинской идентичности (этот процесс уже во всю идет) и от борьбы за конкретную цель — создание независимой Палестины — перейдут к исламской борьбе вообще, теряясь в массе других борцов с Западом.

Других вариантов эволюции современная геополитическая ситуация палестинцам не оставляет.

Арафат был, вероятно, последним арабским политиком, кому удавалось совмещать эти две роли. Он был действительно политиком, то есть (чтобы там ни говорили его враги) опирался на массовую поддержку и массовую политическую организацию классического типа. Он был политиком и в том смысле, что его деятельность немыслима вне рамок ясного политического проекта, проекта строительства национального государства: и сам проект, и методы его реализации были вполне обычными для арабского мира 1950-х — 1960-х гг., в эпоху становления современных ближневосточных государств. Одновременно он был революционером-боевиком — также вполне обычным для той эпохи, когда недопустимость терроризма как метода национально-освободительной борьбы была не совсем очевидна, а насильственное изменение границ являлось совершенно обычным делом.

На протяжении десятилетий Арафат, по сути, был глобальным террористом номер один и одновременно уважаемым арабским и мировым политиком, встречаясь с лидерами как «восточного блока», так и «свободного мира», возглавляя легальные политические организации, претендуя на роль лидера нации.

<1>Сам Арафат до конца своих дней так и не сумел сделать выбор между этими двумя своими ролями — более того, он, пожалуй, так и не осознал их несовместимость в условиях нового миропорядка. В последние годы Арафат был явно неудобен всем — и западным державам (но даже США до последнего противились попыткам Израиля совсем уж безоговорочно записать престарелого палестинца в террористы), и палестинским умеренным, и палестинским радикалам (но ни те, ни другие, ни третьи так и не бросили ему открытого вызова). Даже растеряв в последние годы все козыри, Арафат умудрялся оставаться «наименьшим злом» для всех заинтересованных сторон — наименьшим хотя бы потому, что альтернативой ему была неизвестность. И, тем не менее, в исторической перспективе мастер тактического маневра и специалист по политическому выживанию оказался неудачником — его проект так и не был реализован. Более того, в последние годы перспектива реализации проекта — сколь бы призрачной она ни была — явно пугала старого подпольщика. Создание даже самого рудиментарного палестинского государства в новых условиях предполагало как раз-таки ношение западного костюма и «игру по правилам», а к этому Арафат не был готов. В результате колоритный террорист так не стал отцом палестинской нации и государства, он не будет похоронен в Иерусалиме, но от этого проиграли и его противники. В конечном итоге именно историческое поражение Арафата, его неспособность добиться поставленных им целей ни в борьбе с Израилем, ни в сложной дипломатической игре с Западом и обусловили появление Усамы бен Ладена: старая гвардия арабских революционеров-популистов не оправдала надежд, новое поколение борцов выбрало иной путь.