«Знают в школах все ребята, что в столице в феврале соберется двадцать пятый наш партийный съезд в Кремле» — эти стихи я запомнил с детства. Но теперь все иначе. На первый взгляд. В начале февраля в Москве пройдет Архиерейский собор РПЦ. Формально высшим органом управления считается Поместный собор, но он в последнее время созывается только для избрания нового патриарха, так что Архиерейский собор остается, по сути, главным органом церковного управления.

Чего можно было бы от него ожидать? Да многого, если бы насущные вопросы церковной жизни обсуждались и решались на таких соборах. Самый очевидный вопрос — церковные финансы, о которых, по сути, не знает никто и ничего, а по новому закону узнать будет еще сложнее. Времена сейчас трудные, финансы надо консолидировать, и с этим может быть связано недавнее желание РПЦ приобрести один из проблемных банков — правда, сделать это не удалось, т.к. банк лишился лицензии. Но проблема осталась, так что можно ожидать попыток свести все основные финансовые потоки церковных учреждений в одно или несколько подконтрольных мест — так по меньшей мере церковное начальство будет знать, сколько денег на счетах епархий и приходов.

Правда, епархиям и приходам тоже есть о чем спросить свое центральное руководство. Тут схема примерно та же, что и в отношениях федерального центра и регионов: деньги уходят в Москву, но на что они там тратятся? Показная роскошь верхов заставляет задуматься тех, кто с трудом сводит концы с концами на сельских приходах.

Но такого разговора, по-видимому, ждать не приходится: на соборе будут епископы, а не бедные сельские батюшки. Да и вообще на соборах о деньгах говорить не принято.

Но деньги — самая понятная из существующих проблем. А

как будут развиваться отношения церкви и государства? Между ними явно наметилось сближение, но до какой степени, на каких условиях, в каких формах все это должно происходить?

Например, не так давно митрополит Иларион, всегда считавшийся самым образованным и свободомыслящим среди церковных иерархов, призвал «отказаться от такого понимания отделения церкви от государства, а школы от церкви, которое предполагает, что религия не должна напрямую присутствовать в светском образовательном пространстве», а заодно и «от либеральных штампов».

Это высказывание вызвало заметный резонанс, потом было отдельное разъяснение из патриархии: речь идет не о слиянии церкви с государством, а об улучшении религиозного образования. Да, но в каких формах это будет происходить? Год назад патриарх, выступая в Думе, призвал преподавать основы православной культуры в качестве основного предмета со второго класса по девятый — церковь действительно будет добиваться этой цели? А кто тогда будет преподавать и по каким программам? Откуда брать ресурсы? И как выстраивать отношения с другими педагогами, ведь не все из них православные?

Но если говорить об отношениях с государством, то государство на канонической территории РПЦ существует не одно.

Значительная часть епископата представляет Украину, несколько меньше епископов из Белоруссии и других республик бывшего Союза. До недавнего времени идея «Русского мира» постоянно звучала в речах патриарха — остается ли она актуальной в нынешних условиях? И как она будет осуществляться в условиях жесткого политического противостояния?

«Священноначалию и мирянам нужно открыто и безбоязненно обличать преступления киевского режима, направленные против Церкви, верующих людей и тех, кто борется за священное дело единства с Россией», — это мнение протоиерея Андрея Новикова, члена Синодальной библейско-богословской комиссии, до недавних пор служившего в Одессе. Эта мысль явно понравится не всем украинским православным.

С другой стороны, киевский митрополит Онуфрий допустил, что в украинских храмах могут не поминать за богослужением патриарха Московского — по сути дела, так он легитимизировал уже распространенную практику. Она явно не нравится Москве, но Москва едва ли может ее запретить и едва ли захочет обсуждать. Скорее всего, и здесь будет сделан вид, что проблем не существует.

А ведь прояснение отношений между различными православными странами и юрисдикциями напрямую затрагивает еще более серьезную тему.

В наступившем году в Стамбуле-Константинополе должен состояться Всеправославный собор — по сути, первый с давних времен вселенских соборов представительный форум такого масштаба.

Что обсуждать на нем? Единственный очевидный, не вызывающий сомнения вопрос — порядок упоминания поместных церквей в диптихах. Не буду подробно объяснять, что это такое, приведу только аналогию: это как если бы на заседаниях Госдумы стоял единственный вопрос об официальном порядке перечисления субъектов РФ: сначала республики, а потом области, или все вместе по алфавиту, или по количеству населения, или по дате образования субъекта? Не самая важная проблема, если честно.

Так примерно и тут. Формы православной жизни в общем и целом сложились в средневековой Византии, они не всегда соответствуют современным реалиям (знаменитый парадокс: омар — постная еда, а кефир — нет). Среди греков и других зарубежных православных заметно желание поговорить о подобных вещах всерьез, подобно тому, как «осовременили» свою практику католики на втором Ватиканском соборе в шестидесятые годы.

Но официальная позиция Москвы такова: если оно работает, ничего не надо менять.

Будет ли Москва отстаивать эту позицию на соборе и с помощью каких аргументов? Или просто блокировать предложения греков? Тот же митрополит киевский Онуфрий выразил серьезные сомнения в том, что РПЦ вообще следует участвовать в таком соборе — а это уже чревато, по сути, срывом самого собора. Может быть, Архиерейский собор обсудит эту проблему?

Увы, на это тоже надежд мало. Реальные решения в РПЦ принимает в последнее время не предусмотренный никаким уставом Высший церковный совет (что-то вроде советского Политбюро), а по сути, лично патриарх. Кстати, иногда можно услышать предположения и о том, что по инициативе Кремля могут произойти и некоторые кадровые перемены на самом высшем уровне — неслучайно в октябре прошлого года стремительно был возведен в епископы после многолетнего ожидания о. Тихон Шевкунов, которого долгое время полуофициально называли «духовником Путина» и который еще в 2008 году своим документальным фильмом «Гибель империи» (якобы о Византии) полностью предсказал и обосновал нынешний внутриполитический курс России.

Казалось бы, Кремлю очень удобно видеть такого человека на посту патриарха, и теперь у него есть все ресурсы, чтобы добиться такого решения. Но и

Кремль в церковных делах избегает откровенных вмешательств, так что епископ Тихон, видимо, побудет некоторое время в «кадровом резерве».

К тому же он пока достаточно молод, и вполне возможно, что он кандидат на патриаршество «через одного». Реальные рычаги управления могут, конечно, постепенно передаваться в его руки, но это опять-таки не тема для собора.

Когда я был ребенком, в столице собирались съезды КПСС. На них рапортовали об успехах и клеймили позором врагов, делились чувством глубокого удовлетворения и воспевали достижения лично дорогого товарища Леонида Ильича. Это был самый высокий, самый властный форум… который ничего не обсуждал и ничего не решал. А вокруг жила огромная страна со своими проблемами, очень далекими от помпезных речей на съезде, но их на съезде старательно не замечали. Что было дальше, вы знаете.

Вот и в церковной жизни теперь происходит нечто очень похожее. Не время сейчас для дискуссий. Из патриархийных структур уволены и либеральный журналист Сергей Чапнин, и консервативный священник Всеволод Чаплин, и даже иеромонаху Фотию — звезде телешоу «Голос» — запретили концертировать.