Цивилизация
Внеплановый пиратский интернет-релиз нового фильма Андрея Звягинцева, до этого ходившего в фестивальных авторах, создал уникальный для российского киноландшафта прецедент. За дискуссиями о «Левиафане» как-то затерялись и «оскаровские» новинки, выходящие в прокат одна за другой, и все остальное кино. СМИ и социальные сети кипят дискуссиями, участники которых уже поделились на несколько лагерей. Одни кричат о том, что Звягинцев снял антирусское кино, другие — антиклерикальный памфлет, третьи выискивают библейские и прочие аллюзии. Очевидно, что российское кино получило народный хит — пусть и оттуда, откуда его совершенно не ждало. Выход фильма в прокат для большинства зрителей станет не первым, а повторным знакомством с «Левиафаном», который уже собрал в интернете 1 млн руб. добровольных пожертвований от благодарных зрителей. Проводить критический анализ в ситуации, когда почти у каждого уже сложилось мнение по поводу картины, представляется бессмысленным. «RusTopNews.Online» провела анализ иного толка — выбрала пять российских фильмов, в той или иной мере ставших предтечами «Левиафана».
«Жертвоприношение»
Сравнения с Андреем Тарковским, по всей вероятности, уже стали для Звягинцева чем-то вроде родового проклятия. Отделаться от него вряд ли удастся: любой российский режиссер, возводящий окружающую действительность до уровня метафоры или символа, автоматически обречен быть записанным в последователи автора «Соляриса». Впрочем, в случае с «Левиафаном» есть и еще одно обстоятельство. Матовые контрастные панорамы северной природы, в которых, благодаря оператору Михаилу Кричману, разворачивается действие «Левиафана», действительно страшно напоминают эзотерические предапокалиптические пейзажи из последнего фильма Андрея Арсеньевича. И это неслучайно, ведь оператором на «Жертвоприношении» работал Свен Нюквист, снявший большинство фильмов Ингмара Бергмана, который тоже умел без лишних спецэффектов наполнить спокойную природу штормовой тревогой и внутренним напряжением.
«Груз 200»
«Левиафан» посвящен авторами Алексею Балабанову, и было бы странно, если бы картина не перекликалась с фильмами Алексея Октябриновича. «Груз 200» к фильму Звягинцева, пожалуй, ближе всего. В этой картине тоже нет ни одного положительного героя и вообще героя в традиционном смысле. Фильм скорее рисует картину, чем рассказывает историю. Важны в обоих фильмах и перепрофилированные церкви: в «Грузе 200» там проводятся дискотеки, а в «Левиафане» в разрушенном храме жгут костры и пьют пиво подростки. Неожиданно схожи и герои, сыгранные у Балабанова и Звягинцева Алексеем Серебряковым, — суровые мужчины, заливающие водкой тоску по лучшей жизни. Главная разница, как и в случае с другими картинами нашего списка, в интонации. «Левиафан», как и полагается ветхозаветному чудищу, спокоен, рассудителен и неотвратим, а «Груз 200» транслирует экзистенциальный ужас человека, оказавшегося в плену у мертвецов.
«Так жить нельзя»
Публицистический фильм Станислава Говорухина, в котором кадры хроники жизни России и СССР разных лет оказались озвучены рассуждениями режиссера о прошлом и настоящем в жизни страны, масштабах гуманитарной катастрофы, связанной с пришествием большевиков, разгулом сталинщины и гибелью целых пластов российского общества; фактически реквием полумертвой уже советской стране. Поговорка, взятая в заглавие для фильма, в картине Звягинцева как будто растворена, словно соль в воде: каждый план, каждый проход камеры, каждая монтажная склейка, кажется, пропитаны этим составом. И собственно, по просмотру фильма не остается ничего, кроме как повторить за Говорухиным — пока что только фразу из заглавия фильма, а не заупокойную молитву.
«Долгая счастливая жизнь»
Фильм Бориса Хлебникова вышел в тот момент, когда Звягинцев уже вовсю работал над «Левиафаном», и сходство двух картин, очевидно, неосознанное. Однако хлебниковский фильм тоже рассказывает о том, как сильные мира сего корректируют жизнь простых людей. Разница лишь в том, что герой «Долгой счастливой жизни» скорее похож на персонажа, сыгранного в «Левиафане» Владимиром Вдовиченковым, — москвича, прыть которого сталкивается с неписаными законами провинциальной жизни.
«Окраина»
Одним из главных достоинств «Левиафана» и ключом к его успеху стал его эпический размах: Звягинцев из частной истории вывел архетипы, работающие не только в российской действительности. В смысле исследования этих самых народных архетипов, а также материи «нового русского бунта» главным предшественником картины стоит считать фильм Петра Луцика и Алексея Саморядова, вышедший в 1998 году. Фантасмагорическая «Окраина», впрочем, предлагает принципиально иной взгляд на проблему и отличный от «Левиафана» вариант развития событий. И надо сказать, что народная ярость крестьян, идущих крестовым походом на столицу, при всей карнавальности ее изображениия у Луцика-Саморядова, выглядит не менее убедительно, чем «диванный» бунт героев Звягинцева.
