Владимир Путин и его администрация торжествуют: они добились максимального результата. У «Единой России» триста с лишним мест в Думе, а Путин вживается в роль нацлидера. Техника манипуляций отточена до блеска: выборы показали, что в пределах возможного Кремль полностью контролирует общественное мнение.

Даже внутри Садового кольца у «Единой России» больше 50%. Это раньше «Родина» получала больше положенного, а, допустим, «Яблоко» – меньше. Теперь все точно. Как в аптеке.

Конечно, остаются два-три скучных вопроса. Про них еще пару недель понудят в газетах. Про открепительные талоны, про принудительное голосование в больницах и институтах, про цифры с Кавказа или со Ставрополья, где меньше года назад «Единая Россия» проиграла выборы, а теперь имеет все те же 62%. Но это детали. Они выветрятся из памяти вместе с другими цифрами, включая даже те, за которые изо всех сил боролись: спросите у знакомых, много ли результатов выборов они помнят. Это все уйдет в прошлое. Останется крепкое, как камень, конституционное большинство.

Со стороны это выглядит даже немного странно: цифры в точности совпали с прогнозами, а люди в костюмах говорят о сенсационной победе и про ночь, которая изменила судьбу страны.

Победа не выглядит сокрушительной. Не случайно уже настойчиво звучит мнение, что истинный результат Путина включает в себя и проценты «Справедливой России» – ведь, мол, Миронов его поддерживает.

Партию Миронова уже можно было списывать, но в предпоследний момент, очевидно, было принято политическое решение. Это уже не вторая партия власти, а просто проект на будущее, база для поглощения коммунистов. И контролировать небольшую мироновскую фракцию будет Кремль, а не Миронов.

Взгляните еще раз на эти цифры и сравните их с летним прогнозом. Путин добавил «Единой России» 10–15% голосов. И добавил их даже не Путин. Это, скорее, эффект чрезвычайного положения, которым обернулись выборы в Думу. Еще недавно Кремль отменял порог явки, и торжествовала линия, что на выборы лучше даже и не ходить и так всем будет спокойнее и удобней.

А закончилось все беспрецедентным давлением и первой с советских времен – пусть не формально, но по сути – предвыборной мобилизацией.

Залезли все-таки людям в душу.

Так за что все-таки шла борьба? Зачем Путин провел этот референдум? Что ему делать с этой своей победой? Как конвертировать статус национального лидера в реальное решение проблемы 2008 года? Стало ведь только хуже. Вместо того чтобы решать проблему, Путин сконцентрировал на себе общественное внимание. Все внимательно смотрят. Мизансцена не отработана, зато уже включены софиты.

Ровно через две недели надо будет назвать преемника, инсайдеры перечисляют фамилии, аналитики гадают на кофейной гуще, а план по-прежнему не просматривается. Ни один не годится. Амбициозный преемник перетянет одеяло на себя, а слабый – испортит дело или станет жертвой манипуляций. Так зачем же Путин возглавил партию и организовал референдум?

С этими цифрами поддержки он вроде и не Брежнев, и не Франклин Делано Рузвельт. Из мифического героя Путин в итоге стал каким-то вполне конкретным.

У победы Путина есть один вполне практический результат: у «Единой России» теперь конституционное большинство. Ни с кем не советуясь, она может менять Конституцию и преодолевать вето президента и верхней палаты. Как Миронов, преодолев 7%, поздравил с победой Путина, так и партия Путина, выиграв, тут же и заявила: Конституцию она трогать не будет. Так стоила ли игра свеч? Почему неожиданно стала проблемой необходимость конституционных альянсов со сверхлояльными сателлитами?

Убедительных ответов на эти вопросы нет. Зато тактика путинских действий вполне понятна. И можно уже делать выводы. Путину нужен контроль, а точнее, присутствие.

Чтобы компенсировать эффект хромой утки, и были превращены дежурные выборы в последний бой с несуществующим врагом, разрушающим Россию снаружи и изнутри.

И чем меньше инструментов контроля будет держать в своих руках Владимир Путин, тем более мрачные и конкретные формы будет принимать созданный им режим – до тех пор пока не исчезнет вовсе.