В войне правды нет. Точнее, у каждой стороны своя правда. Трагические события 08.08.08 не исключение. Массив документальных фильмов в дни первой годовщины войны между Грузией и Южной Осетией свидетельствует о том, что рана не затянулась. Так что трудно было ожидать от их авторов попыток более или менее объективного анализа. (Журналистская объективность вообще птица редкая.) Единственное, что можно постараться сделать, — «сохранить интонационную опрятность» (цитата из Валерия Гергиева, главного героя документальной ленты «Сумерки богов»). Но и с этим ничего не получилось.

Примерно за неделю до годовщины на ТВ заштормило. Вновь замелькали репортажи о том, как Грузия готовится к войне. Вновь на экранах материализовался мрачный замначальника Генштаба Анатолий Ноговицын. Вновь расправил крылья Аркадий Мамонтов, чей разоблачительный дар несколько потускнел за истекший год. Он тщательно исследует прошлогодние грузинские трофеи и отыскивает американский след в каждой ложке полевой кухни. Задыхающийся от политкорректности генерал Шаманов, тоже подключившийся к исследованию трофеев, авторитетно заявляет: это не вооружение банановой республики. Эстафету толерантности принимает президент Южной Осетии Эдуард Кокойты. В интервью каналу «Вести-24» он смело обличает в двойных стандартах СБСЕ, отказывает Америке в демократии, называет Грузию фашистским государством.

Одним из тех немногих, кто помнил в эти дни об «интонационной опрятности», был Вадим Фефилов, снявший фильм «В августе 2008-го» (НТВ). Правда, композиция получилась несколько искусственной. Чужеродным элементом смотрятся в фильме размышления Дмитрия Медведева о войне. Глаза у президента печальные, он напряжен, несколько раз повторяет: это я принимал решения по Цхинвалу, ни с кем не советовался, и мне за них не стыдно… Тем не менее сама работа Фефилова далека от политики и идеологии. Здесь есть хотя бы желание вскользь коснуться грузинской стороны не в традиционном для нашей сегодняшней пропаганды ракурсе, а главное, здесь есть то, что называется «окопной правдой». Автора интересует вечная тема — человек и война, человек на войне. Она опаляет всех, к кому прикоснется, своим адским пламенем – от осетин до миротворцев. Симпатичнейшая юная медсестра Кристина Литовка и сегодня дрожит от воспоминаний: раненных все подвозят, а у нее для перевязок нет ничего, кроме жгутов. Очевидцы и участники событий рисуют такую апокалиптическую картину неготовности к войне, что и год спустя об этом невозможно ни говорить, ни слушать.

Кажется, впервые за время конфликта прозвучал (из уст митрополита Кирилла) термин «братоубийственная война». О том же говорил Сергей Шойгу. Они не делили людей на своих и чужих, что радовало слух, вселяло надежду. Но ненадолго. Фильм Первого канала «08.08.08. Война в прямом эфире» подтвердил верность доминирующей стилистике Семина — Мамонтова. Его цель (цитирую) – показать, как «готовилось медийное обеспечение грузинской агрессии». Никто не забыт, ничто не забыто (разве что забыто, как мы сами в прошлом году лихо перетаскивали трупы из кадра в кадр и под одну и ту же картинку подкладывали на разных каналах разный текст). А 12-летнюю Аманду, раскрывшую глаза западному миру, даже привезли на Красную площадь и сняли крупным планом на фоне кремлевской стены. Одним словом, нормальная, правда, очень плохо состряпанная агитка.

Впрочем, речь не о качестве, а об авторской оптике. Пафос фильма блистательно проецируется на нашу действительность, разоблачая ее сильнее всех вместе взятых западных пиарщиков. Вот, например, свидетельство польского журналиста Виктора Батера: я в своих репортажах из Цхинвала хотел рассказать правду о грузинском вторжении, поэтому меня назвали русским шпионом, а мои материалы забраковали. Все понятно, с кем не бывает. Следующая фраза (внимание!) гласит: когда я выступал в прямом эфире варшавского ТВ, то назвал ложью сообщение о том, что русские обстреляли грузин. Я спросил ведущего – почему вы не даете другую точку зрения на проблему? Тут примечательно все: от прямого эфира, предоставленного «шпиону» после его отставки, до мысли о необходимости альтернативного мнения. А у нас если в кадр муха случайная залетит, то и она будет идеологически выдержанной.

Самым загадочным показался мне уже упомянутый выше фильм «Сумерки богов». Его автор, замечательный документалист Сергей Мирошниченко, не подкачал и на сей раз. Работа сделана с тщательностью художника, а не ремесленника. Две пересекающиеся сюжетные линии (поездка Гергиева с Мирошниченко в Цхинвал и подготовка маэстро к лондонской постановке «Кольца Нибелунгов») расширяют пространство темы. Все, что касается профессиональной деятельности Гергиева, очень интересно и содержательно. Автор крупными мазками рисует портрет крупной личности, человека сколь талантливого, столь и жестко прагматичного. Мировоззренческая часть менее занимательна. Странно слышать из уст гражданина мира такую, скажем, фразу: не следует пугаться изоляции России. Еще более путана другая мысль музыканта: наша страна уже вернула себе сверхдержавный статус, тем более в этом регионе.

Однако загадочности «Сумеркам богов» придают не столько смутные размышления главного героя, сколько вагнеровские мотивы. Название фильма позаимствовано у великого композитора – это финальная часть оперы «Кольцо Нибелунгов». Но само словосочетание «сумерки богов» давно стало метафорой агонии тоталитарных режимов. Известно, что эту вагнеровскую вещь Гитлер любил больше всего. Гергиев в разрушенном Цхинвали размышляет о Вагнере, о нефти, о гибнущих от жадности правителях. О ком это он?