Цивилизация
Юная несмышленая барышня из провинции приезжает в Москву. Этот сюжет не просто типичен, но архетипичен. У него длинная история и большая вариативность формы — от трагикомедий с легким привкусом комсомольской дидактики вроде «Москва слезам не верит» или «Карнавала» до антибуржуазных нападок «Глянца». Героиню «Блаженной» Сергея Струсовского от предшественниц отличает лишь то, что она настоящая, махровая нонконформистка: ни разу не позарилась на блага столичной цивилизации и не совершила ни единой сделки с совестью — одним словом, святая. Впрочем, особой новизны сюжету это не добавляет. Причем масштаб неоригинальности стал открытием даже для автора этих строк, который, описав знакомому (отнюдь не киноману) фильм единственной фразой «юродивая провинциалка в столице», услышал в ответ: «Ее, наверное, изнасилуют?» В точку. После этого непреднамеренный эксперимент продолжился, и было без труда отгадано еще два поворота сюжета — наличие ухажера, напоминающего по типажу нео-Ипполита из сиквела «Иронии Судьбы» (есть!), и отъезд из столицы в финале (тоже есть).
Итак, по порядку. Александра (Карина Разумовская) в детстве кормила из своей тарелки собаку, что, очевидно, демонстрирует врожденный характер ее блаженности. То есть дело вовсе не в том, что чуть позже инцидента с животным ее алкоголик-отец забил до смерти мать. Повзрослев, Александра стала художницей. Обычно, с интересом заглядывая за плечо кинематографическим художникам, видишь в лучшем случае очередного Шишкина, чаще — безымянного живописца с Арбата из тех, что в сладко-реалистичной манере рисуют кинозвезд. Но Александра — девушка не от мира сего, вдохновляется, судя по всему, чуть ли не кубистами и пишет пестрые картины с угловатыми формами.
Приехав в столицу поступать в институт, Александра не сталкивается с обычными проблемами общежития, провала на экзаменах и работы то ли на заводе, то ли на панели.
Девушка живет в громадной квартире, обслуживаемая домработницей (Галина Яцкина), а член приемной комиссии с радостью сообщает, что она зачислена без экзаменов. Сказка? Нет, просто дедушка Александры — магнат Прохоров, и весь город лежит у его ног. У этого, правда, есть и обратная сторона: внучка-то маргиналка и на следующий по приезде день уже общается за жизнь с уличным попрошайкой. Узнав об этом, дедушка устраивает сцену ревности. «Ты променяла меня на бомжа!» — кричит оскорбленный родственник с таким ошеломляющим трагизмом, что король Лир и Гамлет на его фоне покажутся жалкими комедиантами.
Вечером девушку насилуют.
А потом обнаруживается, что режиссер Струсовский, у которого «Блаженная» — дебют, решил попробовать и то, и это, и еще вон то, поэтому вместил в фильм сюжета на целый сериал. А хотелось ему снять и про психиатрическую больницу: тут есть мини «Пролетая над гнездом кукушки» со злодеем-врачом, который цитирует «Онегина», плотоядно поглаживая Александру. И про бандитов с олигархами, и ничего, что с опозданием лет на десять: появляется «Бригада» с понятиями, прилизанными волосами, черными костюмами и бумерами. И про подсознательное — и это самое интересное, потому что в эти моменты Струсовский дает волю своему внутреннему Линчу, отчего в фильме наличествуют сюрреалистические видения героини, в которых прошлое перемешивается с настоящим. Жаль только, что Линча Струсовский выпускает нечасто, все больше норовя сказать что-то про нравственность.
Напасти сыплются на Александру с такой силой, что невольно впадаешь в азарт: когда же она сбросит свою святость и подобно героине «Догвилля» превратит Москву в пепел, приговаривая: «Кое-что приходится делать самой»?
Но девушка все терпит. С моралью у нас тут, в столице, может, и вправду не будь здоров, но не настолько, чтобы не понимать намеков. То, что образ Александры не просто высоконравственный, но и религиозный — она вроде современной юродивой, и ее смирение — это смирение христианское, — понятно и без демонстрации красного угла с иконами, молитвы и псевдоцерковного шрифта в названии фильма. И эта буквальность вредит «Блаженной» гораздо больше, чем наивная дебютантская режиссура и невозможная предсказуемость. Еще немного сюра — и получился бы религиозный Линч, а так — разве что православный «Глянец».
